– О, я не думаю, что наше общение продлится долго, мистер Форсайт. Вряд ли вы сможете поведать нечто такое, что меня заинтересует, – заверил О'Нил.

– Думаю, вы ошибаетесь на этот счет. Я довольно‑таки интересный собеседник. Например, я уверен, что вы и не знаете, что сегодня Блумов день. В Дублине сейчас вовсю идет веселье. А вот это может быть интересно Михаилу: в этот день Юрий Гагарин… – Я старался говорить все громче и громче, не настолько, чтобы Михаил пристрелил меня, но достаточно громко – в надежде, что услышит мисс Плам.

О'Нил остановил меня взмахом руки: завибрировал его телефон.

– Да. Превосходно… Мы спустимся через пару минут, – сказал он и повернулся ко мне с мрачной улыбкой душегуба. – Вставайте, мистер Форсайт.

Я подчинился.

– Михаил, думаю, мы сейчас все втроем выйдем на улицу через запасный выход. Вы, мистер Форсайт, медленно пойдете впереди нас. Если вы споткнетесь, упадете, закричите или сделаете хоть что‑нибудь, что мне не понравится, Михаил прострелит вам голову.

Я помедлил, уставившись на него.

– А с какой стати мне вообще уходить отсюда? Стоит мне выйти на улицу и влезть в машину, вы тут же меня прикончите, – запротестовал я.

– Мы можем прикончить вас прямо сейчас. Выстрел из пистолета двадцать второго калибра с глушителем никто не услышит. Согласитесь, если мы отложим вашу смерть, у вас появится больше шансов выжить. Предположим, когда мы окажемся в фургоне, вы сможете меня разговорить. Кто знает?..

– То есть меня, может быть, и не убьют? – с надеждой спросил я.

– Буду с вами откровенен, мистер Форсайт, вряд ли вам так повезет, но случаются и еще более невероятные вещи.

Иного выбора, кроме как последовать за ними, у меня не было. Я пошел к запасному выходу.

Рядом О'Нил, держит мой револьвер. Михаил позади нас.

– Эта мисс Плам вкалывает не покладая рук. Может, вам стоит вернуться и положить книгу на место? – предложил я О'Нилу.

Он уже начал уставать от моей болтовни. Губы его сжались в суровую линию. Мы дошли до лестницы – гулкое безлюдное бетонное пространство.

– Можно его сейчас грохнуть. – Михаил говорил с какой‑то разновидностью югославского акцента. Я его различаю, потому что мой прежний домохозяин в Нью‑Йорке был сербом.

– Dobar dan , – произнес я, пытаясь задобрить Михаила, но этот мерзавец остался глух к моими стараниям.

Михаил тщательно обыскал меня, передал О'Нилу мешочек с патронами и все оставшиеся у меня деньги.

Мы осторожно спустились по лестнице и оказались перед дверью запасного выхода.

О'Нил повернулся к Михаилу:

– Держи его под прицелом, а я выгляну и посмотрю, нет ли легавых. Если он хоть моргнет – пристрели.

О'Нил выскользнул на улицу. Как только он ушел, я обратился к громиле.

– Не воспринимай его слова насчет мигания всерьез, – посоветовал я.

Михаил угрюмо кивнул.

– Dobar dan, Михаил. Миша, дружище… Это мог бы быть твой самый счастливый день. Я работаю на Бриджит Каллагэн, она глава ирландской группировки в Соединенных Штатах. Мы бы платили тебе в десять раз больше, чем ты имеешь в этом маленьком городишке… В десять раз! И у тебя была бы «зеленая карта». Ну, как это тебе?

Михаил засмеялся и ничего не ответил. Прежде чем я успел придумать что‑то еще, вернулся О'Нил.

– Все чисто. Тим в фургоне, – сообщил он и поглядел на меня. – Одно‑единственное движение или звук, Форсайт, и мы шлепнем вас прямо на улице, понятно?

– Как не понять!

Он открыл дверь.