-  Будем подниматься? - спросил я священника.

    -  Бабы не осилят, - с сомнением произнес Алексий, оглядываясь на бредущих поодаль людей, - пошли дальше, сюда всегда успеем вернуться.

    Батюшка оказался прав. Метров через четыреста овраг сам собой кончился котловиной, и мы без проблем вышли в лес. Никаких признаков присутствия кочевников видно не было.

    -  Куда пойдем, - спросил я товарища, наблюдая, как недавние пленники медленно бредут по склону, - в Серпухов или Каширу?

    -  До Серпухова верст десять будет, а до Каширы все тридцать, - вмешался в разговор горожанин, которого я освободил от шейной колодки, Он уже немного пришел в себя и даже вооружился саблей, которую, вероятно, взял у ослабевшего товарища.

    Масштаб расстояний немного удивил, мне казалось, что Серпухов от Каширы находится подальше, но я вспомнил, что межевая верста в отличие от поздней простой, заключала не пятьсот, а тысячу сажен, что чуть больше двух километров. Пройдут ли без потерь ослабленные голодом и бессонницей люди двадцать километров, даже до Серпухова, вызывало у меня сомнения.

    -  Вам нужно поесть и отдохнуть, - сказал я колоднику. - Может быть, среди вас есть местные, которые знают здешние деревни?

    -  Пойду, спрошу, может, местные и есть. Мы же здесь были каждый сам по себе, друг друга не знаем, - сказал он и направился к добравшимся до леса пленникам.

    -  В Серпухов нам с тобой идти не с руки, - раздумчиво сказал отец Алексий. - Там нас могут узнать, да и татары в той стороне искать будут. С этой ордой, - он кивнул в сторону пленников, - много не навоюешь…

    Возразить мне было нечего. За несколько дней в XVII веке я успел поссориться, с кем только мог. Оставалось тихо, огородами уходить к Котовскому.

    -  А с людьми что будем делать?

    -  Что с ними делать, выведем на большую дорогу, пусть дальше сами разбираются.

    На это я не мог не возразить:

    -  Опять в плен попадут. Давай хоть до села их доведем. Представляешь, что ногайцы с ними сделают, если поймают!

    -  Это понятно, - легко согласился священник, - только и мы им не защита - двое против орды.

    -  Это еще как сказать, - не согласился я, вспомнив, как лихо бывший мамелюк разобрался с противниками. - Семь сабель - это уже кое-что.

    -  Ладно, чего на месте стоять, пошли дальше.

    * * *

    Ногайцы нас не нашли. Это было самое главное. В остальном положение складывалось не так удачно. Наступила ночь, и порыв бегства замедлился. Наш унылый караван медленно брел на восток по сырому, топкому лесу. Уже случились первые потери, отстало или потерялось одно крестьянское семейство, состоящее, из пяти человек, родителей и трех детей-подростков. Впрочем, возможно, они решили спасаться самостоятельно и просто ушли, никого не предупредив. Девочка, которую я пытался вылечить, была еще жива, но состояние у нее было тяжелое. Мать, спотыкаясь, несла ее, прижимая к груди. Заниматься лечением больных у меня не доставало сил. Я сам шел с трудом, засыпая на ходу. Примерно каждый час мы останавливались и поджидали отставших. Таких постепенно делалось все больше. Люди с трудом двигались, спотыкались и все время спрашивали, когда мы, наконец, дойдем до села.

    Про это мифическое село рассказал один из пленников.