Никаких счетов с незнакомым толстяком у меня не было, я сегодня увидел его впервые в жизни.

    -  Умен ты, Гаврила Васильич, ох, умен, - льстиво проблеял высокий, худой человек с узкой головой, которого видно было только со спины. - Тебя б на Борискино место-то! Ты б поцарствовал!

    -  Ты крамолу не сей! Воровские речи не веди! - довольным голосом оборвал худого хозяин. - Бориска, он хоть и из татар, да царь венчанный!

    -  Да ты знатней его семикратно! - загудели гости. - Тебе бы царствовать, а не ему, идолу!

    -  Будет, будет! - шутливо рассердился Гаврила Васильевич. - Полно вздор нести, нам бы морозовскую вотчину получить, и то ладно, а там, глядишь, одно к одному…

    Последние слова толстяка разом поставили все на свои места. Теперь стало понятно, откуда у осла растут уши.

    -  А поп не помешает? - спросил доселе молчавший сотрапезник, лица которого я в дверную щель не видел.

    -  У Ермолки не побалуешь! - засмеялся хозяин. - После его батогов долго не живут. Он завтра ему еще подсыплет, и Господь батюшку к себе приберет!

    -  Может быть, нужно было сразу его на небеса отправить? - опять спросил тот же голос.

    -  Не хотел я торопиться, боярин, попик-то и так квелый, слышал бы ты, как он визжал под батогами! Хуже бабы. Совсем в их сословии нет мужества. Вот мы одного боярского сына пытали, этот да! Брюхо ему вспороли, он ничего, кишку вынули да к столбу прибили - терпит! Смех, да и только. Потом кнутом заставили кругами бегать, пока все кишки на столб не намотались! Это - да! А он ничего, не просил пощады, только ругался матерно!

    «Ах, ты, тварь, - подумал я, - мужества ты хочешь! Удовольствие тебе нужно было еще доставить! Погоди, доставлю я тебе удовольствие!»

    Между тем толстяк продолжал сладостно вспоминать:

    -  Уж брюхо у него пусто, ан, все не подыхает. Тут один мой клеврет удумал бросить его на муравьиную кучу! Там, шалишь, там он прочувствовал!

    -  А откуда вообще этот поп взялся? - перебил интересный рассказ невидимый гость.

    Говорил он уверенно, без лести в голосе, скорее, в ответах Гаврилы Васильевича слышалось вежливое почтение.

    -  Ногаи его в полон взяли. К тому часу, люди говорят, они боярина Иван Михалыча уже порешили, а боярыню с детками не успели. А тут чертов поп-то возьми и убеги от них, да и ведьму рыжую с собой прихвати…

    -  Ловок, видать, батюшка, коли от ногаев сбежать смог! Им же за Морозовых было сполна уплачено. Ты, Васильич, с ним ухо востро! Не ровен час! И с ногаев пеню взыщи, нечего их баловать. И князька их припугни, чтоб не повадно…

    -  Это уж как водится. Да, куда же мои удальцы запропали, давно должны быть! Неужто сами с боярыней забаловали, поперек батьки! Шкуру спущу с подлецов! Мишутка! - неожиданно закричал в сторону двери хозяин.

    Я едва успел отпрыгнуть в угол, как из сеней выскочил рослый парень и бросился в комнату. Пока он в комнате выслушивал распоряжения, я выскользнул наружу и затаился за утлом.

    Луна светила на полнеба, кусты были голы и прозрачны, прятаться было негде. Вступать в бой со столь превосходящими силами противника было бы полным безумием. Я с больной спиной даже убежать не смогу, не то, что попытаться со всеми ними рубиться на саблях.

    Дождавшись когда «Мишутка» выскочит из дома и побежит разыскивать пропавших стрельцов, я спешно вернулся к лазу и благополучно покинул опасное место.