-  Это так, - в два голоса согласились собеседники, - зело лукавы черкасы, не то, что русский человек.

    -  Это точно, все они лукавы: и крымцы, и ногайцы, и казаки, только русский человек прост и добросердечен!

    -  Не скажи, - перебил его хозяин, сидящий в стороне на лавке, - и русский человек разен бывает. Иной сам брагу пьет, а доброго человека не угостит, всяк русский человек бывает, - со значением повторил он.

    Намек был прозрачен, но, тем не менее, не понят.

    -  Допиваем, что ли, да на полати, завтра вставать рано, - сказал один из гостей, щедро разливая остатки браги по кружкам. О нас с хозяином он не вспомнил.

    Гости подняли свои берестяные емкости и, чинно поклонившись друг другу, выпили. После чего, перекрестившись на образа, тотчас отправились спать на гостевые полати. Мы с хозяином молча посидели еще минут десять каждый на своем месте и тоже отправились отдыхать.

    Изба была черной с печью без трубы, что было типично для этого времени. Вместо трубы под потолком находилось «волоковое» окошко, через которое выходил дым от очага. Сейчас оно были закрыто, и потому дух в горнице был тяжелый.

    Я устроился на указанном хозяином месте, но сразу уснуть не удалось. Лавка была корявая, сколочена из грубо вытесанных досок, застеленных рогожей. Лежать было жестко и неудобно, Как обычно бывало, когда меня доставали бытовые трудности, я принимался ругать себя за авантюризм. Соседи уже давно храпели на разные голоса, а я все ворочался с боку на бок.

    Какую реальную угрозу представляют для меня казачьи ватаги, рыщущие по округе, я не знал. В лицо меня знали многие, все, с кем встречался на том берегу Оки. Правда, я как мог, изменил внешность, но не очень надеялся, что сумею их этим перехитрить.

    Для того, чтобы на следующий день быть в норме, мне нужно было выспаться, но сон же все не шел, в голове как видеофильм прокручивалась недавняя сцена боя с пьяными казаками. Ссора глупая и ненужная, но кончившаяся почти случайным «усекновением» головы есаула Свиста. Я постарался отвлечься и думать о чем-то более приятном. Мысли начали путаться и я задремал. Однако тут же явственно увидел, как человеческая голова катится по грязной земле. Меня подбросило, как пружиной, и я проснулся. Рядом, так, что можно было дотянуться рукой, слышалась возня.

    -  Слышь, Алексашка, слышь, чего я тебе говорю, давай просыпайся, просыпайся, - требовал напористым шепотом какой-то человек.

    Невидимый «Алексашка» перестал храпеть, звучно зевнули пробормотал что-то неразборчивое.

    -  Проснись, Алексашка, - опять занудил тот же голос.

    -  Ну, чего тебе? - нрдовольно спросил Алексашка сонным голосом. - Пора вставать?

    -  Вставай, милый, вставай, нам почирикать надо. Выйдем на воздух, там и почирикаем.

    -  Не хочу, холодно, говори здесь.

    -  Ладно, коли так. Ты к Угличевскому вору присмотрелся?

    -  Ну. Ты меня только за тем разбудил?

    -  Не нукай, не запрягал. Сдается мне, что это его казаки ищут.

    -  А нам-то что за дело?

    -  Награду же обещают.

    -  Будет тебе от черкасов награда, в мошне не унесешь, - сердито сказал Алексашка. - Спи давай.

    -  Нет, ты меня, малый, послушай, если даже награду не получим, то от тех татей послабление будет. Давай, пока он спит, свяжем его, а там видно будет. Утро вечера мудренее.