Радарный пеленг был ноль-шесть-четыре, вспомнил Ярослав. Верзохина уже начала что-то считать на планшете, но грубо можно прикинуть и так. Если это те же цели, что были на радаре, скорость порядка тринадцати-семнадцати узлов. Учитывая, что к месту обнаружения подводной лодки они наверняка шли полным ходом, это не эсминцы, а что-то классом поменьше. Конфедераты с начала войны наклепали кучу всяких эскортных посудин. Плюс – как и у нас, лучших выгребают на боевые корабли «первой линии», конвойная служба – фи и фуфу-фу, отстойник для неудачников. Минус – эти ребята не мечтают ходить в лихие торпедные атаки всей хоругвью, они специализируются как раз на борьбе с подводными лодками.

– Акустик – командиру: подтверждаю два контакта, девять с четвертью.

– Увеличить ход до полного.

На глухой «бум», сопровождавшийся шуршанием, все среагировали словно на разрыв глубинной бомбы прямо над рубкой – сначала испуганно вздрогнули, вжимая голову в плечи, а затем уже оглядываясь на источник непонятного шума.

– Извините. – Анна-Мария, присев на корточки, начала собирать разлетевшуюся стопку информационных листов. – Я просто хотела…

– Шлюп типа «Розовый фламинго», – неожиданно сообщила Верзохина.

– У тебя снова дар прорезался? – заинтересованно уточнила комиссар.

– Нет-нет, – навигатор мотнула головой, – я… посчитала немного.

– Посчитала?!

– Быстрее корвета, медленней эсминца, мореходности хватает на оперирование в океанской зоне, на одиночную подлодку послали пару, – воспроизвел собственные прикидки Ярослав, – на выходе имеем шлюп, а самый массовый у конфедератов тип – это как раз «Розовый фламинго», уже пятую серию с начала войны клепают. Верзохина, после боя можешь взять на камбузе плюшку.

– Командир, она худеть собралась, чтобы в трофейные шмотки влезть.

– Что, серьезно?! – не поверил Ярослав. По его мнению, почти весь экипаж «Имперца» нуждался скорее в особой диете, превосходящей по калорийности обычные флотские пайки. Конечно, до войны девушек-подростков на флот не брали, но в отношении парней подобный вид в медицинских отчетах проходил как «лёгкая дистрофичность личного состава». И хотя навигатор приятно выделялась на фоне некоторых существ не очень-то пока определяемого пола из костей, суставов и натянутой кожи тем, что уже вполне себе круглилась в некоторых местах, вес ей стоило скорее набирать, чем пытаться сбросить.

– Акустик – командиру: два контакта, восемь с половиной, один-два-шесть.

«Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь… а знаешь ли ты? Пока охотники курс не меняли… ну или меняли совсем незначительно. Впрочем, пока им это и не особо нужно, даже если они нас слышат, мы на встречно-сходящихся курсах».

– Дистанция семь, – доложила Рио-Рита, – скорость прежняя.

Пора реагировать, дальше тянуть будет уже подозрительно.

– Лево двадцать, ход уменьшить до среднего.

Чтобы отвлечься, фон Хартманн позволил себе помечтать – о волшебном далеком будущем, когда на подводных лодках появятся чудо-экраны, отображающие боевую обстановку в реальном времени. По слухам, на больших кораблях что-то подобное уже имелось, но глубинникам пока требовалось держать всю картинку в голове. Именно поэтому при отборе в училище особое внимание уделялось оценкам по геометрии. А дальше уже шло разделение на тех, кто хорошо может оперировать многомерной задачей в аудитории на берегу, и на тех, у кого получалось хоть как-то, но делать это на глубине, под вражеской атакой. Когда звук гидролокатора заставляет натянутые нервы…

– Акустик – командиру: дистанция две тысячи.