‑ Рейс был заказной?

‑ Нет.

‑ То есть вы просто стояли в Стурупе?

‑ Да.

‑ Можете описать пассажира?

‑ Высокий.

‑ А еще?

‑ Худой.

‑ Это всё?

‑ Загорелый.

‑ Та‑ак. Высокий, худой, загорелый?

‑ Да.

‑ Говорил по‑шведски?

‑ Нет.

‑ На каком же языке он изъяснялся?

‑ Не знаю. Мне он просто показал записку с адресом.

‑ И за всю поездку ни слова не произнес?

‑ Ни слова.

‑ Как расплатился?

‑ Наличными.

‑ Шведскими кронами?

‑ Да.

‑ Багаж у него был?

‑ Сумка на ремне через плечо.

‑ И все?

‑ Все.

‑ Он светлокожий или смуглый? Европейской наружности?

Ответ удивил Валландера. И не только потому, что оказался необычайно пространным.

‑ Моя мать говорит, я вылитый испанец. А ведь я родился в Мальмё.

‑ Вы хотите сказать, что на мой вопрос ответить трудно?

‑ Да.

‑ Какие у него волосы ‑ светлые или темные?

‑ Он лысый.

‑ Вы видели его глаза?

‑ Голубые.

‑ Как он был одет?

‑ Слишком легко.

‑ А точнее?

Стиг Лунне снова сделал над собой усилие:

‑ По‑летнему и без пальто.

‑ Он что, был в шортах?

‑ В тонком белом костюме.

Больше у Валландера вопросов не нашлось. Он поблагодарил Стига Лунне и попросил его сразу же позвонить, если он что‑нибудь вспомнит.

На часах меж тем было уже три. Валландер коротко подытожил описание пассажира, которое вытянул из Лунне. Мартинссон и Альфредссон ушли просматривать записи Мудина. Следом за ними ушел и Нюберг. Валландер и Анн‑Бритт остались вдвоем.

‑ Что же, по‑твоему, случилось?

‑ Не знаю. Но опасаюсь самого худшего.

‑ Кто этот человек?

‑ Его вызвали на подмогу. И он знает, что именно Мудин глубже всех проник в тайный мир Фалька. Кто он такой, я, понятно, не знаю.

‑ Но почему убили ту женщину?

‑ Не знаю. И мне страшно.

Через полчаса Мартинссон и Альфредссон вернулись, а еще через минуту‑другую явился и Нюберг, который, не говоря ни слова, сел на прежнее место.

‑ Из мудиновских заметок ничего путного не выжмешь, ‑ сказал Альфредссон. ‑ В особенности когда он пишет, что надо искать «кофейный автомат, который находится у нас прямо перед глазами».

‑ Он имеет в виду, что процесс будет запущен чем‑то столь же будничным, как кофейный автомат. Чем‑то таким, что мы делаем не задумываясь. Нажатием некой кнопки. Когда в заданное время или в заданном месте нажмут эту кнопку, что‑то произойдет.

‑ Какую кнопку? ‑ спросила Анн‑Бритт.

‑ Вот это и надо вычислить.

Они попытались, но тщетно. Четыре часа. Где Роберт Мудин? Около половины пятого вновь позвонил Ханссон. Валландер молча слушал, кое‑что записывал, изредка задавал вопросы. Разговор продолжался более пятнадцати минут.

‑ Ханссону удалось выйти на одну из приятельниц Эльвиры Линдфельдт, и та рассказала кое‑что любопытное. Во‑первых, Эльвира Линдфельдт в семидесятые несколько лет работала в Пакистане.

‑ Я думал, след ведет в Луанду, ‑ удивленно вставил Мартинссон.

‑ Главное, чем она занималась в Пакистане.

‑ Сколько же, собственно, ветвей у этого дела? ‑ задумчиво обронил Нюберг. ‑ Недавно речь шла об Анголе. Теперь о Пакистане. Что дальше?

‑ Не знаю, ‑ сказал Валландер. ‑ Я удивлен не меньше тебя. Но приятельница, с которой беседовал Ханссон, все ж таки кое‑что сообщила. ‑ Он всмотрелся в свои заметки, сделанные на обороте старого конверта. ‑ По словам этой дамы, Эльвира Линдфельдт работала тогда в Банке реконструкции и развития.