— Иван! — в голосе Рубаняка звенела сталь.

Иван смутился, отмалчиваться дальше было неудобно.

— В словах Ирины Игоревны есть определенные резоны. Но всякое решение имеет свои плюсы и минусы. В данном случае весь негатив придется разгребать редакции. Остальным тоже достанется. Дизайнеру придется разрабатывать и согласовывать макеты, бухгалтерии выписывать бездну счетов, юристам проверять договора. Самое главное, пока мы не завязаны на рекламе, журнал уходит в типографию вовремя. В случае же задержки, издательству придется платить неустойку или придерживаться четкого графика сдачи макетов. В первом случае — это дополнительные расходы. Во втором, неизбежная потеря рекламодателей. Вот собственно и все, в принципе, что я хотел сказать.

Рубаняк кивнул Сологубу:

— Твое мнение?

— Ты мое мнение знаешь. Я против, — отстраненно произнес Сологуб.

— Значит, решено?

Рубаняк поднял вопросительный взгляд на Генриха. Тот согласно склонил голову. Ильин перед тем, как повторить жест главного бухгалтера слегка замешкался. Он все еще не хотел превращаться в Ириного врага. Но и поддерживать Лужину было глупо. Ее новации сулили одни проблемы.

— Мы, конечно, не будем нашему инициативному и сильному специалисту высокой квалификации ставить палки в колеса. Мы просто очертим рамки возможного, — Рубаняк довольно улыбнулся.

Возвращаясь домой, Иван то и дело вспоминал плотоядный оскал на мрачной физиономии Севы и немного жалел Ирину Лужину. Красавице предстояла война и вероятно скорое поражение. Такие, как Рубаняк, редко поддерживают чужие революции. Их кредо подавлять бунты, топить восстания в крови. Такие, Держиморды, как Сева никогда не проигрывают, они созданы для побед, поэтому с ними не стоит ссориться, с ними надо дружить.

Глава 4. Изнанка иллюзии

Как всякий интеллигент Ивана любил отстраненные темы. «Почему женщины становятся все больше похожими на мужчин? Почему эти милые, нежные создания изменяют природе, играют чужие роли и превращаются в монстров? Почему безобидное бабское желание сунуть нос во все дырки подменяется жестким мужским стремлением контролировать территорию? Почему взамен естественной психологической гибкости, мягкости, свойствам, характерным женской природе, современные дамы предпочитают мужской соревновательный победительный стереотип?» — писал он Ирине Ирининой.

«Потому, — отвечала та, — что мужчины сегодня превратились в слабый пол. Куда подевался воинский пыл, азарт охотника, стремление бросить миру вызов? Почему страну заполнили толпы инфантильных, насмерть перепуганных младенцев более чем зрелого возраста? Почему мужчины сдались, почему разрешили себе спиться, зарабатывать копейки, перекладывать на женщин ответственность за семью, себя, детей?»

Слова Ирины мало отличались от мнения дражайшей супруги и были так же категоричны в своей непримиримой обиде.

«Но не все же такие, — Ильин радовался, что с Ириной, не посвященной в некоторые моменты его биографии, можно было занять иную, чем с Тамарой, позицию. — Я свои обязательства перед семьей выполнял и выполняю всегда».

«Завидую вашей супруге, — парировала Ирина. — Я такого счастья не сподобилась, мой бывший приносил домой копейки, пил и чихал на все».