— Знать, было что за душой? — уточнил Андрей.

— Было. Но, самое обидное, не только мое, но и чужое. Как раз накануне кореш знакомый кое-какие вещички с гоп-стопа приютить попросил. На пару дней. Вот и пришлось их, от греха, срочно перешхерить.

— В печке сжег или в унитаз спустил?

— Очумел? Там две шубы козырные, аппаратура, рыжье… Короче, пока я ментов на мушке держал, периодически постреливая, Ирка шмотье к себе на хату перетаскивала. Заодно кое-что из моих вещичек прибрала. Кабы нашли, больше дали. Правда, все равно за сопротивление навесили. Так что в итоге то на то и вышло. От судьбы не соскочишь. — Левша притушил папиросу и взялся за вторую кружку. — Э-эх! Но счастье — оно есть! А пить — еще большее счастье!

— И что же Ирка твоя, дождалась тебя?

— Пока на предвариловке сидел, два раза на свиданку приходила. Крыжовниковое варенье приносила. А потом — всё. Выбыла в неизвестном направлении. Со всем товаром, разумеется.

— Теперь искать станешь?

— Специально розыскивать не буду. Но если случайно встречу, то… Короче, лучше бы обойтись без таких случайностей. Ей — лучше.

— М-да, готовый сюжет для любовной драмы. Предложить киношникам — так с руками оторвут, — усмехнулся Мешечко. — А за другую драму ты мне что еще поведать можешь?

— Так ведь, Иваныч, я вроде бы всё уже рассказал. Или думаешь, я тебе фуфло толкаю, а сам халявное пиво пью?

— Левша, я ничуть не сомневаюсь в твоей порядочности. Тем более что, за исключением нескольких естественных неточностей, ты всё гладко поешь. Вот только я не врубился про деньги: откуда у этого аптекарского доходяги такие бабки на девочку сыскались?

— Марчелыч рассказывал, что, когда его мамаша преставилась, он то ли ремонт, то ли просто перестановочку затеял. Ну и типа наткнулся на матушкин клад. А там, в пересчете на зеленые, около тридцати штук было. Не кисло?

— Согласен, деньги хорошие. Но уж больно на сказку похоже. Тридцать тысяч и одна ночь.

— Есть такое дело. Но, извини, за что купил… Марчелыч якобы сам тогда ошизел, потому как такие суммы только в кино видал. Ну да, как говорится, дареным баксам на водяные знаки не смотрят.

— Хорошо, допустим. А чего ж он тогда, с такими деньжищами, и на положнякового адвоката подписался? Человеку реальный срок грозил, а он халявные бабки жал?

— В том-то и дело, что он собирался фартового взять. Из евреев, они самые ушлые, — согласно кивнул Левша. — А тот посмотрел материалы и сразу десятку запросил. Ну, Марчелыч согласился. У него здесь, в Питере, из родных еще какая-то тетка двоюродная доживала, вот он ее и попросил деньги из схрона достать и адвокату перекинуть. Та сходила на квартиру, сунулась в указанное место, а бабки того — тю-тю.

— А тетка сама не могла подмахнуть?

— Вряд ли, она у него… Короче, старорежимная. Вымирающий вид. Такие, скорее, свое отдадут, чем чужое возьмут. В общем, Марчелыч уверен, что это девка, соседка евоная, денежки скоммуниздила. Он как-то с нею за палку расплачивался, а та случайно углядела где схрон. Короче, ума нет — считай калека. Разве умный человек при бабе станет нычки палить?

Андрей задумался, а Левша с видимым сожалением доцедил последние капли пива.

— Слушай, я тебя еще вот о чем хотел спросить: как мыслишь, Маркелов, он способен на маленькую, но кровавую вендетту?

— Мне кажется, что… — Левша сделался серьезен. — Мне кажется, что — да.

— Маменькин сынок.