— Товарищ генерал, докладываю, — услышал он своего зама по тылу. — Тилько узяли в полон хлибопекарню, богато складов с продовольствием, оружием и боеприпасами.

     — Организуйте охрану. И подготовьтесь к передаче армии.

     — А шо, воны нам не треба?

     Во время их разговора вошел Поморцев. Весело улыбаясь, пожал руку.

     — Куда пленных девать будешь? Все дороги забиты. Насилу к тебе добрался.

     — Пусть им там в тылу работу поищут, не до них мне, признаться, Константин Васильевич! Голова идет кругом. Сейчас по пути встретил начальника санитарной службы, просит из бригад медиков ей подбросить. Здесь, в Перелазовском, находится несколько румынских госпиталей, а их медицина разбежалась. Помрут же раненые.

     — Ты прав, помрут. Этого допускать нельзя. Поморцев достал из кармана малоформатную газетку, подозвал переводчика:

     — Прочти Михаилу Алексеевичу, что о нас румынская пресса пишет. К тебе в штаб ехал, захватил в их типографии.

     Переводчик прочел на первой странице набранное жирным шрифтом сообщение: «Доблестные танкисты румынской армии королевской дивизии разгромили прорвавшуюся, армию русских и отбросили ее за Дон. Взяты богатые трофеи, много оружия и боеприпасов, которые подсчитываются».

     Канашов улыбнулся:

     — Тут почти все верно, за исключением одного: не они, а мы все это сделали. Ловко одурачивают они своих солдат. Нас разгромили, а их штаб и тылы находятся у нас в плену.

     Разговор их прервал начальник разведки корпуса подполковник. С ним группа наших автоматчиков. Они конвоировали двух румынских генералов.

     — Генерал Дамеску. Командир 5-го корпуса, — представился первый.

     — Бывшего, — уточнил Канашов.

     Он грустно, с сожалением покачал головой и развел руками. Вторым был его начальник штаба Попеску. Полный, холеный, он на всех смотрел презрительно маленькими, заплывшими жиром глазками, как бы говоря тем самым: «А мне сейчас все безразлично, поскольку мой хозяин сам тут». Он бросал в сторону Дамеску косые взгляды.

     Поморцев задал им один вопрос через переводчика:

     — Неужели вы надеялись, серьезно говоря, победить наш народ и его армию?

     — Оба румынские генерала переглянулись, будто школьники: кому отвечать первому?

     — Румыны ненавидят Гитлера, — ответил Попеску. — Наша армия не хотела воевать с русскими.

     Канашов не стал дальше допрашивать. Штаб был разгромлен, и пленные генералы едва ли могли сообщить что-то новое. Поэтому, не теряя времени, он тут же приказал накормить пленных и отправить в штаб армии, а сам доложил о результатах боя за Перелазовский Кипоренко. Командующий остался доволен.

     — Действуй так же дерзко, Михаил Алексеевич! Если так будете воевать — быть вам гвардейцами. Поворачивай своих стальных коней, держи путь на солнце. Булок, кренделей нам хватит. Послезавтра тебя ждем с Калачом.

     — Понял вас, товарищ генерал! Постараемся. Он отошел от трубки помолодевший, с сияющим лицом. Поморцев уловил его хорошее настроение. Подошел и спросил:

     — Ты не будешь сердиться на меня, Михаил Алексеевич?

     — Смотря за что.