|
Игнатьев поглядел на большую гитару, вздохнул и пошёл к двери. Богарёв начал уклады-вать бумаги в полевую сумку, надел плащ, фуражку и снова подошёл к окну. Город горел. Курчавый, весь в искрах, красный дым поднимался высоко вверх, тёмнокир-пичное зарево колыхалось над базаром. Тысячи огней, белых, оранжевых, нежножёлтых, клюк-веннокрасных, голубоватых, огромной мохнатой шапкой поднимались над городом, листва де-ревьев съёживалась и блёкла. Голуби, грачи, вороны носились в горячем воздухе, – горели и их дома. Железные крыши, нагретые страшным жаром, светились, кровельное железо от жара гро-мыхало и гулко постреливало, дым вырывался из окон, заставленных цветами, – он был то мо-лочнобелым, то смертночёрным, розовым и пепельно-серым, – он курчавился, клубился, подни-мался тонкими золотистыми струями, рыжими прядями, либо сразу вырывался огромным стремительным облаком, словно внезапно выпущенный из чьей-то огромной груди; пеленой покрывал он город, растекался над рекой и долинами, клочьями цеплялся за деревья в лесу. Богарёв спустился вниз. В этом большом огне, в дыму, среди разрыва бомб, криков, дет-ского плача находились люди спокойные и мужественные, – они тушили пожары, засыпали пес-ком зажигательные бомбы, спасали из огня стариков. Красноармейцы, пожарники, милиционе-ры, рабочие и ремесленники всеми силами своими, не обращая внимания на воющую смерть, с лицами, чёрными от копоти, в дымящейся одежде боролись за свой город, делали всё, что могли, чтобы спасти, выручить то, что можно было спасти и выручить. Богарёв сразу почувствовал присутствие этих мужественных людей. Они появлялись из дыма и огня, связанные великим братством, вместе шли на подвиги, врывались в горящие дома и вновь исчезали в дыму и огне, не называя своих имён, не зная имён тех, кого спасали. Богарёв увидел, как зажигательная бомба упала на крышу двухэтажного дома, искрясь, словно детский фейерверк, и начала растекаться ослепительно белым пятном. Он вбежал по ле-стнице, пробрался на чердак, в духоте, пахнущей дымной глиной, напоминавшей детство, подо-шёл к мутно светившемуся слуховому окну. Руки ему обжигало горячее кровельное железо. Ис-кры садились на его одежду, но он быстро пробрался к тому месту, где лежала бомба, сильным ударом сапога сбросил её вниз. Она упала на клумбу, осветив на миг пышные головы астр и ге-оргин, зарылась в рыхлую землю и стала гаснуть. Богарёв с крыши увидел, как из соседнего го-ревшего дома вынесли на складной кровати старика два человека в красноармейской форме. Он узнал бойца Игнатьева, просившего у него гитару; второй, Родимцев, был пониже ростом и по-шире в плечах. Старуха-еврейка быстро заговорила, – видимо, благодарила Игнатьева за спасе-ние мужа. Игнатьев махнул рукой; в этом жесте, широком, щедром, свободном, словно вырази-лась вся богатая и добрая натура народа. В это время сильнее застучали зенитки, к их выстрелам присоединилось рокотание пулемётов. Новая волна фашистских бомбардировщиков налетела на горящий город. Снова послышался сверлящий вой отделившихся от самолёта бомб. – По щелям! – закричал кто-то. Но люди, разозлённые борьбой, уже не ощущали опасно-сти. Чувство времени, протяжённости и последовательности событий словно оставило Богарё-ва. Он вместе со всеми тушил начинавшиеся пожары, засыпал песком зажигательные бомбы, выносил из огня чьи-то вещи, помогал санитарам, приехавшим с автомобилем скорой помощи, укладывать на носилки раненых, ходил вместе со своими бойцами к загоревшемуся родильному дому, выносил книги из горевшей городской библиотеки. Отдельные картины навечно запомнились ему. Человек выбежал из дома с криком: «Пожар, пожар!» Этот человек, вдруг увидевший вокруг себя один лишь сплошной огромный огонь, сразу успокоился, сел на тротуар и сидел неподвижно; запомнилось ему, как в чаду и гари вдруг распространился нежный запах духов, – это загорелся парфюмерный магазин. Запомнилась ему сошедшая с ума молодая женщина. |
