– Ты смеешь называть меня трусом? – мозолистая рука Бодрока легла на плечо Гарри возле самой шеи, в то время как другая, сжимавшая огромный бронзовый меч, слегка приподнялась.

– Я знаю только, что некоторые готовы страдать и при этом позволять Яношу оставаться в живых, – ответил Гарри. – А я пришел сюда, чтобы убить его и навсегда уничтожить даже след его на земле.

– А разве вы воин, Гарри?

– Да, – ответил Гарри, сжав зубы и высоко подняв голову. Никогда в жизни он не боялся мертвых. Не станет бояться и сейчас.

Бодрок улыбнулся, но его странная печальная улыбка тут же исчезла, едва он взглянул за спину Гарри.

– А как же эти, что пришли с вами? Они захватили вас в плен и привели сюда. Ведь так? Как жертвенного ягненка.

– Они полностью принадлежат Ференци – душой и телом, – кивнув, ответил Гарри.

Фракиец проницательно посмотрел в глаза Гарри, заглянув, казалось, в самую душу.

– Воин без меча? Вот, возьмите мой. С этими словами он вложил свой меч в руку Гарри и кивнул своим воинам. Шесть фракийских лейтенантов, размахивая мечами, бросились на цыган и словно пушинки, столкнули их в пропасть. Все произошло так быстро, что зганы не успели даже крикнуть. Тела их, подпрыгивая и кувыркаясь, скатились на самое дно бездонного черного ущелья.

– Наконец‑то нашелся друг, – удовлетворенно кивнул Гарри. – Я надеялся, что сумею отыскать хотя бы нескольких.

– Либо вы, либо они – другого быть не могло, – ответил Бодрок. – Либо убить стоящего человека, либо прихлопнуть нескольких собак. Вечное рабство у Ференци или пусть недолгая, но свобода. Не слишком богатый выбор. И я принял единственное достойное настоящего мужчины решение. Но... если бы я хоть минуту помедлил... все могло закончиться по‑другому. Ради спасения моей жены, – пояснил он.

– Вам выпало невероятно тяжелое испытание, и вы приняли трудное решение, – сказал ему Гарри, возвращая меч.

– Меня просили мертвые. Я слышал тысячи обращенных ко мне голосов, умоляющих сохранить вам жизнь. И один из этих голосов звучал особенно проникновенно. Он мог быть голосом моей матери. Но это была ваша мать.

"Благослови тебя Господь, мама”, – со вздохом подумал Гарри.

– Да, это была ваша мать, и она заставила меня колебаться. Остальное завершила София.

– Ваша жена?

– Да, она, – кивнул Бодрок и направился обратно к замку, руины которого чернели в высоте. – Она сказала мне: “Где же твоя честь? Честь того, кто некогда был столь могущественным! Лучше заслужить благодарность и одобрение сонма мертвых и навсегда остаться в рабстве у Ференци, чем позволить появиться в этом подземелье еще одной урне, наполненной вопящим от боли и ужаса прахом!"

– В таком случае, у вашей жены и у меня много общего, – ответил Гарри и под влиянием порыва добавил:

– Бодрок, у меня уже есть и причина и цель, но вы должны драться, думая о Софии, и тогда вы никогда не проиграете. – В глубине души Гарри молил Бога, чтобы его слова были правдой. – У меня нет никакого плана действий.

– Воин, у которого нет ни меча, ни плана ведения битвы, – мрачно усмехнувшись, произнес Бодрок, потом взял некроскопа за локоть. – Я уже давно мертв, Гарри Киф, но при жизни я был королем воинов и генералом, командовавшим огромными армиями. Я был великим стратегом. И все прошедшие века не смогли лишить меня хитрости и умения воевать.