Уже из низкого круглого брюха самолета выдвинулись и опустились подъемные трапы, а тот, кого он ждал, все не появлялся.

Клоков подошел к стеклу и смотрел на залитое вечерним солнцем летное поле, по которому катили вдали желтые автобусы и красные бензовозики, какие‑то маленькие рядом с белыми аэробусами. А когда снова оглянулся, то сначала не понял, что произошло в зале.

Почему‑то никого не было из тех, кто должен был лететь с ним. Он стоял в окружении лишь шести личных телохранителей. Строгие люди, на которых как будто чеканом была выдавлена принадлежность к спецслужбам, стояли у всех дверей с радиотелефонами в руках.

– Ну что ж, пойдемте, – сказал он своим охранникам и, чувствуя себя без обычной многолюдной свиты как бы выставленным голым на юру, пошел к самолетувысокий и статный, в великолепном темно‑синем английском костюме с небольшим металлическим кейсом‑сейфом в руке.

Он был уже у трапа, когда один из охранников почтительно подал ему черную трубку мобильного телефона.

– Герман Григорьевич? – услышал он хорошо знакомый голос Стенина. – Вы уж не обессудьте, но я ведь тогда, в отличие от Искариота, ваших сребреников не взял.

Так что и выполнять вашу просьбу или, если хотите, распоряжение, посчитал излишним. На «Руслан» был погружен все‑таки макет. А что касается меня, так я теперь в безопасности. Прощайте.

Он молча смотрел на маленькую черную телефонную трубку в руке. Неожиданно вокруг него возникло много незнакомых людей, и это было как в полусне, когда дремлющий ум вытаскивает из подсознания фантомы и чудовища.

Клоков быстро оглянулся, чтобы отдать телохранителю телефонную трубку, но телохранителей уже не было – на их месте стояли какие‑то другие молодые люди, похожие на тех, что его охраняли, но другие. Он сделал порывистый шаг к самолету, всего один шаг… Из‑за фюзеляжа появились двое. Они не были призраками – за ними стояла группа статных молодых людей. Он вгляделся – эти двое были Добрыниным и Лапичевым, оба бледные до мертвенной желтизны.

Лапичев подошел – или его подвели? – не поздоровавшись, с темными от ужаса глазами, хрипло проговорил:

– Деньги не пришли. Там вообще нет никаких денег – нигде. Все кончено, Герман Григорьевич… – Вы что, Борис Владимирович? О чем вы, какие деньги? Что здесь вообще происходит?

– Да бросьте вы! – сказал Лапичев. – Они все знают.

– Вы что, с ума сошли, Борис Владимирович?

– Ну конечно, сошел! – согласился Борис. – Я был в шестнадцатом округе. С топливом облом. Деньги по авансу куда‑то исчезли. Рашид‑Шах не смог их вернуть себе обратным переводом по расторжению контракта. Он приказал передать вам, причем поклялся Аллахом, что отныне и до конца времен вы его личный враг на всех землях и морях.

– Вы действительно помешались! – отпрянул от него Клоков.

– Да нет, не помешался, – твердо сказал, подойдя ближе, высокий худой человек с уставшим лицом. – Борис Владимирович вообще очень здоровый человек. Он просто перепутал. Сто пятьдесят миллионов долларов, полученные в качестве предоплаты от Рашид‑Шаха, он умудрился перевести на свой личный счет в Лондон, в филиал Американского банка. Именно во время оформления операции с раздроблением этой суммы по пятнадцати отделениям разных банков помельче он и был задержан нами совместно с представителями Интерпола. Что делать? У него был такой напряженный день… Он намеревался за вашей широкой спиной содрать денежки за топливо еще и с наших лучших друзей – американцев, тут на него работал некто Штукин, но… В общем, как говорится, жадность фраера сгубила… Ну да ладно, у вас еще будет время обсудить с вашим референтом общие дела.