Фатумолог опять понял.

— Видите ли, — сказал он, опуская глаза, — два года — это не такое уж дальнее будущее. Это бы вам лет десять назад подумать.

— Мы тогда не были знакомы с… этим человеком.

— Я знаю.

Снова они замолчали.

— Я понимаю ваше огорчение, — заговорил фатумолог. — Но подумайте: это ведь не прогноз. Это предупреждение. И потом, я сказал вам очень много хорошего. Вы никогда не будете сидеть в тюрьме, а именно этого вы больше всего боитесь. У вас будет чистая совесть, вы никого не ограбите и не обманете, вы вполне реализуетесь, напишете много хороших книг, поможете многим людям, хорошим и разным… Вас будут любить.

— Ладно, — сказал Баринов. — Спасибо. Я обо всем подумаю. Но может быть… — Он замялся. — Как-то это можно проверить? Вероятность вашего прогноза, что ли…

— О, конечно, — заторопился фатумолог, — это предусмотрено. Если бы не это, вообще не имело бы смысла разговаривать. Есть один шанс проверить все. Я вам сразу же заготовил такой пример, я всем заготавливаю — просто чтобы самому посмотреть, насколько у человека тенденция к сбыванию, простите за квадратное выражение.

Баринов насторожился.

— У вас ведь есть правило подавать нищим?

Он кивнул.

— Что-то вроде такого откупания от судьбы, верно? Что вот, задобрена судьба, хотя покупка и груба. Всегда лучше отдать в малом. Так вот, если вы три дня не будете подавать нищим, то на четвертый чуть не попадете под трамвай. Эксперимент вполне безопасный, но по вашей карте — я ведь на вас карту составил — просто не видно более наглядного примера. Совершенно никакой опасности. Если б была, я бы вам не сказал.

Просто сумасшедший, с облегчением подумал Баринов.

— А другого способа нет? — на всякий случай спросил он.

— Много есть способов, но там будут более серьезные последствия. Это уже нарушение чистоты эксперимента.

— Слушайте, — неожиданно сказал Баринов, — а о загробной жизни вы ничего сказать не можете?

Фатумолог усмехнулся.

— Я серьезно, совершенно серьезно, — поспешно добавил Баринов.

— Я знаю, — сказал Малахов. — И знаю, что именно об этом вы сейчас думаете больше всего. Как, впрочем, и все нормальные люди. Так вот, про это я вам ничего не могу сказать. Фатумология этим не занимается. Наш отец-основатель Набоков — он с полным правом может так называться, — в «Прозрачных вещах» пишет, — там это один сумасшедший записывает герою в альбом: мы-то все по наивности думаем, будто тайна жизни и тайна загробного существования совпадают. Общий Вопрос Вопросов. Нравственность напрямую связана с загробным существованием, и так далее, и так далее. Но что, спрашивает он, если на самом деле эти две тайны совсем не совпадают или пересекаются только чуть-чуть? Фатумология занимается имманентностью. Ваша здешняя судьба вам имманентна, вам всему, целиком, то есть отчасти и вашему биологическому носителю. А чему будет имманентна ваша тамошняя судьба — кто знает? К трансцендентальным вопросам я никакого касательства не имею.

Под конец Баринов не слушал его. Слова распадались, таяли дымом, плыли кольцами, ничего не значили.

Фатумолог это почувствовал.

— Значит, договорились: вы три дня проверяете, на четвертый происходит небольшой инцидент с благополучной развязкой, а на пятый день прошу сюда. На этот раз уже с гонораром.

Господи, подумал Баринов, я же ему еще и заплачу.

— А вы не боитесь, — сказал он, вскидывая голову и не скрывая злости, — что своими предсказаниями лишите жизнь всех радостей? Вы понимаете, о чем я, — о неожиданностях, об азарте…

— Слушайте! — возмутился Малахов.