— Придет?

— Сегодня вечером он не сможет, — сказала она.

И тотчас заметила, как его глаза потухли, лицо превратилось в темную маску.

— Понятно, — проговорил он и потянулся за пальто.

— Я его застала в последний момент, — поспешно заговорила Лоис, — он уходил на собрание. По его словам — важное. Отменять его было поздно. Он же — главный оратор. — А сама думала: «Ну чего я вру? Почему не сказать прямо, что Том не захотел выходить в такой холод?» — Он просил меня передать вам, что очень хотел бы встретиться с вами завтра у меня, во второй половине дня. Если это вас устроит. Если нет, скажите, когда вам удобно, я ему передам. Он бы сам поговорил с вами, если бы не спешил на собрание.

Майкл немного успокоился.

— Да, я понимаю… Ну, что ж, завтра так завтра… Надеюсь, собрание пройдет хорошо. Жаль, что я не могу присутствовать на нем. А в котором часу завтра?

— Обычно возвращаюсь из школы около четырех. Он приедет в четыре… Садитесь, я подогрела ужин.

Он опустился в кресло. Она села напротив, и они стали есть. Поев, он сказал:

— А я, оказывается, был очень голоден.

— Я догадалась, — сказала она.

Некоторое время они сидели молча, глядя на тянувшиеся кверху языки пламени в камине.

Внезапно Лоис Барлоу почувствовала усталость. Слишком большого напряжения душевных сил потребовал от нее этот Майкл Удомо.

— Простите меня, но я очень устала. А завтра у меня трудный день.

— Да, мне пора. — Он встал и надел пальто. — Завтра в четыре я буду здесь. Спасибо за ужин.

Она проводила его в переднюю и отворила дверь. Затем, словно вспомнив что-то, захлопнула дверь и побежала в спальню. Вернулась с теплым, ворсистым пальто в руках.

— Наденьте. От вашего толку мало.

— А как же вы? — сказал он.

— Это мужское, — резко ответила она.

Она помогла ему надеть пальто. Он натянул его прямо поверх своего.

— Большое вам спасибо, — сказал он.

Она открыла дверь:

— Спокойной ночи!

Он посмотрел ей в глаза и вышел. Теперь ему было не так холодно.

Лоис Барлоу заваривала чай, когда пришел Удомо.

— Том скоро будет, — сказала она. — Он звонил и сказал, что вместе с ним придут Дэвид Мхенди и Ричард Эдибхой.

Она провела его в гостиную. Перед камином, подложив под колени подушку, молодая женщина сушила у огня золотистые волосы, падавшие почти до пояса.

— Это Джо Фэрз, — сказала Лоис. — Мы вместе снимаем эту квартиру.

Женщина откинула назад волну густых волос и вскочила. На ней был ярко-голубой свитер и брюки из темно-красного вельвета. Зеленоватые, чуть раскосые глаза уходили к самым вискам. Уголки рта были приподняты.

«Хороша!» — подумал Удомо, пожимая тонкую руку. Масса золотистых волос не оставила его равнодушным.

— Волосы — ее гордость, — улыбнулась Лоис.

Прозвенел звонок.

— Я открою, — сказала Джо Фэрз и, двигаясь с кошачьей грацией, пошла к двери.

— Джо, как я вижу, произвела на вас впечатление, — сказала Лоис.

Удомо не ответил. Он ждал Лэнвуда. От волнения он чувствовал непривычную слабость, какую-то скованность. Он помнил по фотографиям лицо Лэнвуда, красивое, суровое лицо вождя.

Лэнвуд вошел и заполнил собой всю комнату. Удомо видел только его. Те, кто пришел с ним, казались безликими тенями. Лэнвуд был большой и грузный, хотя высокий рост несколько скрадывал полноту.