Он очень внимательно смотрит на нее.

– И судя по тому, что все говорят, либо ты устроила здесь переполох, либо тут все закрутилось еще до твоего прибытия, и тебе пришлось разбираться с уже сложившейся критической ситуацией.

Мулагеш молчит. Нур снова окидывает ее взглядом, и она знает этот взгляд: она сама так часто смотрела на солдат под своим командованием.

Он снимает фуражку и кладет на колени.

– Расскажи мне все, как оно было, Турин. Хорошо? – тихо говорит он.

Она колеблется. Проще всего запереть случившееся внутри и задвинуть в самые потемки – подальше от дневного света. Но она не успевает додумать эту мысль, потому что начинает говорить.

Она рассказывает все как есть. Она описывает все единственно известным ей языком донесений: сухо, официально и клинически точно. Он так внимательно слушает, что даже не шевелится.

Когда она замолкает, он некоторое время не говорит ничего. Потом тихо отзывается:

– Вот это сюжет…

Она сглатывает:

– Это правда, сэр.

– Я знаю. Я верю тебе.

– Вы… вы верите мне?

– Да. Ты никогда мне не лгала, Турин. И ты никогда не пыталась вывернуться с помощью полуправд и умолчаний – хотя, признаюсь честно, иногда мне хотелось, чтобы ты это сделала. И, может, ты позабыла, но я прибыл в Мирград буквально через несколько дней после битвы. Я знаю эту страну так же хорошо, как и ты.

– Я не сомневалась, сэр… Просто… просто генерал Бисвал…

Нур поджимает губы и кивает.

– Да. Бисвал. Я говорил с майором Хуккери и с одним офицером, который, с моей точки зрения, отличился в этом бою, капитаном Сакти. Составленные ими описания действий Бисвала выглядят не столь фантастично, как ваши, но… близки к этому. Похоже, Бисвал по-разному информировал своих офицеров касательно того, что происходит, пытаясь таким образом заручиться их поддержкой в своем безумном желании развязать новую войну. Это уже причина для того, чтобы не доверять его словам. Кроме того, по моему личному мнению, его пребывание здесь в качестве командующего, пусть и краткое, едва не оказалось гибельным по своим последствиям.

– Это не оправдывает солдата, который убил старшего по званию, сэр.

– Нет. Не оправдывает. Но поскольку мы обнаружили в комнатах Бисвала фрагменты мечей, которые ты описала, я нахожу, что у тебя были серьезные причины поступить так, как ты поступила.

– Фрагменты, сэр?

– Да. И мечи, и столь бережно хранимые ЮДК статуи… скажем так, рассыпались. Если ты права – если эти чудеса работали только потому, что их поддерживала в существовании воля мертвых, которые жаждали увековечивания, – тогда похоже, что их сила иссякла. И тинадескит тоже больше не выказывает никаких необычных свойств. Он стал простой пылью.

Генерал Нур поворачивает фуражку в руках, щупая околыш.

– Если эти мечи – проклятье, ненавижу обсуждать такие вещи, – если эти мечи притянули сюда флот и Бисвал, ничего не делая, позволил этому случиться, – что ж, какие бы ни были у него причины, это важная улика, однозначно свидетельствующая о его виновности. То, что ты смогла разрешить эту кризисную ситуацию – каким бы образом ты это ни сделала, – замечательно.

Он взглядывает на нее:

– Наверное, я пожалею об этом – ибо ненавижу, как уже сказал, говорить о чудесном, – но… как ты это сумела сделать? Ты просто бросила в них меч?

Она качает головой:

– Этот меч… он был как символ, сэр, воплощенная в реальности идея, а может, и несколько идей.