– И как же?

В глазах ее появляется стальной блеск:

– В моих глазах они не были достойны звания солдата, сэр.

– А раз так… у тебя более не было обязательств перед ними касательно войны… – говорит Нур. – Хм. Сейчас-то это кажется простым и ясным, но… Впрочем, нет, и сейчас не кажется простым. Я мало что понял. – Он вздыхает. – Я восхищаюсь премьер-министром, но мне не доставляет никакого удовольствия анализировать всю эту божественную чушь и жуть. Но я рад, что она послала именно тебя. Предусмотрительно с ее стороны.

– Я не была одна, сэр. Главный инженер Харквальдссон оказала мне неоценимую помощь, и… и…

– Да. – Лицо Нура темнеет. – Довкинд. – Он долгое время молчит. – Это правда, что он убил тех солдат?

Мулагеш кивает.

– Если он был твоим другом… если он действительно помог тебе… так почему ты не соврала? Зачем ты в этом призналась?

– Только трусы, сэр, лгут относительно того, как погиб тот или иной солдат, – отвечает Мулагеш. – Это против чести. Да, мне тяжело в этом признаваться, но нужно говорить правду. Он… он совершил это в состоянии аффекта. Они только недавно убили его дочь…

Она замолкает.

– И ты прекрасно знаешь, что это неважно, – говорит Нур. – Даже если речь идет о довкинде. Мы не можем оставить это безнаказанным. Когда мы найдем его, ему придется ответить за содеянное.

– Когда мы найдем его, сэр?

– Ах, да. Ты же не знаешь. После ночи вторжения довкинда никто не видел. В прошлом он был агентом министерства. Таких, как он, найти нелегко. – Нур откашливается. – Так или иначе, но он оставил письмо.

– Письмо?

– Да. Он признает там, что весь план по сохранению статуй – оставление божественных артефактов на территории гавани – был целиком и полностью его идеей. Он говорит, что дочь его не имела к этому никакого отношения. Он заявляет, что сделал это из патриотических соображений, чтобы помочь своей стране, он берет на себя полную ответственность за перечисленные действия – хотя это не совсем так, потому что он бежал.

Он смотрит на Мулагеш:

– Это правда? Это была его идея?

Мулагеш трет левую руку – она болит.

– Возможно. Я не знаю.

Нур снова бросает на нее осторожный взгляд.

– Я прекрасно понимаю, что эти статуи практически никак не повлияли на ситуацию в Вуртьястане, – говорит Мулагеш. – Просто так все совпало. А все, что случилось, случилось по вине Рады Смолиск и Лалита Бисвала. Это правда.

– А почему ты не попыталась связаться со мной? Почему не поставила в известность военный совет?

– Если бы они узнали, что премьер-министр замешана в неофициальной операции, в которой фигурирует божественный след… – Мулагеш пожимает плечами. – Какую реакцию это бы вызвало? Даже если бы мы отыскали настоящий источник угрозы?

Нур кивает со вздохом:

– Это, пожалуй, так. Нашлись уже те, кто считает, что вся эта история – это мистификация со стороны премьер-министра. Я так понимаю, что отказываться признать очевидное – приятнее, чем смотреть правде в глаза.

– А что будет со мной, сэр? Меня ждет суд?

– Суд? – удивляется он. – Нет, не суд. Во всяком случае, не сейчас. Будет проведено расследование – но я полагаю, что твои действия, Мулагеш, признают правомерными.