– Очень, очень жаль.

Снова возник индеец – на сей раз с подносом. Поставив его на стол, он принялся наполнять бокалы, бросая при этом странные взгляды на гостей своего господина. Когда пришел черед бокала Гумбольдта, слуга замешкался и пролил несколько капель густого красного вина, немедленно получив за свою оплошность удар хлыстом.

– Нерасторопный болван! – прорычал сеньор Альварес по-немецки, а затем продолжил, уже на испанском: – Ты не способен даже на такую мелочь, как налить вина гостям! Немедленно прибери на столе и проваливай!

– Слушаюсь.

Снова просвистел хлыст.

– Как я велел тебе называть меня?

– Сеньор.

– Запомни это, и попробуй хотя бы еще раз ошибиться!

– Исполню, сеньор.

Оскар напрягся и так крепко сжал кулаки под столом, что ногти впились в ладони. Он ненавидел, когда сильные издевались над слабыми, тем более, что ему самому не раз довелось испытать это на себе. И хотя Альварес физически наверняка уступал индейцу, он обладал властью и пользовался ею безраздельно.

Внезапно он почувствовал ладонь Гумбольдта на своем плече.

Ученый выразительно взглянул на него, а уже в следующую секунду обернулся к Альваресу.

– Полно вам, господин губернатор, – проговорил он. – В конце концов, ничего страшного не произошло. Он всего лишь отвлекся, разглядывая нас. Ведь не каждый день вашу резиденцию посещают гости из Европы!

Альварес пыхтел и метал громы и молнии. Затем принялся жаловаться:

– Вы просто понятия не имеете, сеньор Гумбольдт, что мне приходится выносить! В нашей стране днем с огнем не найти толковой и честной прислуги. Эти индейцы – у них в крови коварство и измена, буквально ни на кого невозможно положиться, и я… – он неожиданно оборвал фразу.

Индеец поклонился, отступил назад и застыл в ожидании приказаний господина. Был ли он признателен Гумбольдту за то, что он за него вступился? Неизвестно. По его глазам ничего невозможно было прочесть.

Альварес поднял бокал.

– За успех ваших начинаний, сеньор Гумбольдт! – провозгласил он. – Пусть ваше путешествие пройдет под счастливой звездой!

Оскар поднес бокал к губам и сделал вид, что пьет, но не сделал ни глотка. Все, что исходило от этого человека, было ему отвратительно.

После обмена комплиментами и тоста в честь Александра фон Гумбольдта, который дал свое имя холодному морскому течению, омывавшему здешние берега, сеньор Альварес отставил свой бокал и направился к письменному столу.

– А теперь, – начал он, – могу ли я поинтересоваться, что именно привело вас в нашу страну?

«Ага, – ухмыльнулся про себя Оскар, – господин губернатор переходит к делу. Торжественная часть приема окончена».

– Я совершаю путешествие в память о своем отце, – не моргнув глазом, объявил Гумбольдт. – Меня уже много лет не покидает мысль написать о нем книгу. Кроме того, я хотел более глубоко исследовать этот регион континента.

– С тех пор, как ваш отец побывал в Лиме, минуло девяносто лет, – заметил губернатор. – В этот период наши края посещало немало экспедиций, в том числе из Европы. Боюсь, вы не обнаружите здесь ничего нового и примечательного.

Гумбольдт кивнул.

– Вы правы, ваше превосходительство. Но это относится только к побережью Перу. Большая часть андских плоскогорий остается неисследованной. Моя задача заключается в том, чтобы подняться вверх по течению реки Камана до ущелья Колка. По моим сведениям, это самое глубокое ущелье на Земле, и я надеюсь получить там сенсационные данные о геологической истории нашей планеты в третичном периоде.