– Но она расскажет тебе, что ей известно, разве нет?

– Сообщить мне конфиденциальную информацию о клиенте? С чего бы это Хиллари так расщедрилась?

Джен усмехнулась.

– Да с того, что ей, наверное, до смерти хочется выяснить: кто окрасил ее головку в пурпурный цвет.

Глава двадцать седьмая

Все началось с моллюсков, а обернулось империей.

Трудно поверить, но финикийцы устроили все это около четырех тысяч лет назад. Узенькая полоска их земли вклинивалась между Средиземным морем и огромной пустыней: ни тебе золотых россыпей, ни оливковых деревьев, ни самоцветных рудников, ни наливающихся зерном янтарных колосьев.

Единственное, чего у этих финикийцев было хоть отбавляй, так это моллюсков, которых они собирали на побережье. И кормились ими. Моллюски были вкусными, одна беда – после них зубы окрашивались в пурпурный цвет.

Естественно, большинство людей это раздражало. Надо думать, они ворчали, говорили что‑то вроде: «Моллюски, конечно, недурны, если бы только не пурпурные зубы», но на том все и заканчивалось.

Пока одному древнему инноватору не пришла в голову безумная идея.

Представьте себе, что вы живете‑поживаете в Древней Греции, Египте или Персии и тогдашних денег у вас хоть завались. Оливкового масла, золота, самоцветов, зерна – сколько угодно. Но при этом вы всю жизнь щеголяете в одежде бежевого цвета – в светло‑бежевом, средне‑бежевом, темно‑бежевом. Вы смотрели фильмы на библейскую тему? Там все носят одежду земляных тонов, только разных оттенков. Ничего другого у вас в обиходе нет, да вы ни о чем другом и не думаете.

И вот в один прекрасный день к берегу причаливает финикийский корабль, и купцы начинают торговать пурпурными одеяниями. Пурпурными!

Долой надоевшие бежевые шмотки! Пурпур попадает в струю, входит в моду, приобретает безумную популярность. И то сказать, после того как всю жизнь носил дюжину оттенков бежевого, каждый встанет в очередь за новым, крутым пурпурным прикидом.

Цена безумно высока, отчасти из‑за пошлин, а отчасти потому, что для получения одной унции красителя требуется около двухсот тысяч моллюсков. Очень скоро финикийцы катались как сыр в масле. (В оливковом. Катались они и в золоте, и в драгоценностях, и в зерне, но принято почему‑то говорить о масле. И при чем тут сыр, не знаю.)

Родилась торговая империя. Слово «Финикия» приобрела в древнегреческом языке значение «пурпур». Вы ассоциируетесь с тем, что продаете.

Через некоторое время, однако, произошло нечто интересное. Важные люди решили, что пурпурные шмотки слишком круты, чтобы в них щеголял кто попало. Поначалу они обложили пурпур зверскими налогами, потом выпустили закон, запрещавший ношение пурпура «хой полой» (как будто они могли себе это позволить!), и наконец объявили пурпурные облачения знаком отличия коронованных особ.

По прошествии столетий этот цвет‑символ так широко распространился и так глубоко укоренился, что даже в наши дни, тысячу лет спустя, в Европе пурпур ассоциируется с королевским достоинством. И все только потому, что какой‑то инноватор, живший четыре тысячи лет назад, додумался, что проблему пурпурных зубов можно преобразовать во что‑то крутое. Неплохо!

Но к чему я вам все это рассказываю?

Через несколько дней после памятной вечеринки «Хой Аристой», когда слухи о ребятах с голубой кровью и пурпурными головами распространились по Нью‑Йорку, а заметная часть богатейших представителей высшего общества, напротив, исчезла из города, чтобы пересидеть срок действия краски в королевском уединении загородных вилл, кто‑то из обеспокоенных родителей направил флакон с остатками содержимого в лабораторию для исследования.

Выяснилось, что шампунь содержит воду, какой‑то сульфат и, в чудовищной концентрации, безопасный для здоровья, но чрезвычайно стойкий природный краситель, добываемый из моллюсков.