Он не мог больше присутствовать при затянувшейся дискуссии и решил положить ей конец. Пусть неизбежное случится.

Он выступил и сказал:

– Вы предоставили мне решение вопроса. Я внимательно выслушал ваши мнения. Для меня нет сомнения, чем вес это окончится. Я знаю Дмитрия. Это человек с твердым характером. И он далеко не счастлив у нас. Мы вернули его к жизни, не спрашивая его согласия. Теперь пришла смерть. Так пусть он умрет добровольно. Я сегодня же сам сообщу ему вес И если мои опасения оправдаются… доверяете ли вы это мне?

– Совет науки поручает вам исполнить желание Дмитрия Волгина, – сказал председатель.

– Я считаю, что сообщать об этом не следует никому, – сказал Ио. – По крайней мере до тех пор, пока не станет известно решение Волгина.

– В таком исключительном случае допускается сохранение тайны нашего решения, – ответил председатель – Отчет Земле будет дан, когда все окончится.

Но сказать “Я сообщу ему” было легче, чем выполнить это намерение. Три дня Люций не мог решиться вылететь на берег Средиземного моря к своему “сыну”, которому он должен был объявить смертный приговор.

Его не торопили, хорошо понимая, какую тяжелую задачу он взял на себя. Ио предложил сказать вес за Люция, но получил отказ.

– Во всем виноват я один, – ответил Люций. – И как бы ни было трудно, я, и только я, должен сделать это. Об одном буду просить, мой друг. Погрузите меня в анабиосон на несколько лет, когда все будет кончено.

– Обещаю вам это, – сказал Ио.

Больше нельзя было медлить. Каждый день у Волгина могли появиться первые признаки болезни. Решить свою собственную судьбу он должен был, находясь в полном здоровье.

Так и не отважившись на разговор с глазу на глаз, Люций в конце концов попросил Ио присутствовать при беседе. Он решил говорить с Волгиным по телеофу.

Ничего не подозревая, в самом наилучшем настроении, подошел Волгин к креслу тслсофа, когда Мэри передала ему просьбу Люция.

Кроме Волгина, в комнате никого не было.

Он привычно произвел вызов. Когда вспыхнула зеленая точка, нажал на нес.

Появление Ио он встретил радостной улыбкой, но, посмотрев на Люция, испугался:

– Отец! Ты болен?

Люций отрицательно покачал головой.

– Я здоров, – сказал он, – насколько это возможно. Приготовься, Дмитрий! Я должен сообщить тебе очень плохую новость. Я считаю, что с тобой не нужны подготовительные разговоры. Думаю, что не ошибаюсь. Скажи мне, ты не тяготишься жизнью?

Волгина удивил вопрос, особенно тон, которым он был задан. Люций говорил каким‑то деревянным голосом, точно повторяя вызубренный урок. Ио хмуро смотрел мимо Волгина.

– Как тебе ответить? Иногда мне тяжело, но я постепенно привыкаю. Мне кажется, что ты, хотя и сказал, что со мной не нужны подготовительные разговоры, делаешь именно это. Если тебе надо сообщить мне что‑то серьезное, а я вижу, что это так, то говори прямо. Не думаю, что меня способно удивить или испугать что бы то ни было.

– Нет, я не могу! – воскликнул Люций. – Говорите вы, Ио. И Волгин узнал обо всем.

Неожиданное известие взволновало, не могло не взволновать его. Слишком внезапно случилось это. В первый момент он обрадовался, почувствовал облегчение, ведь все волновавшие его вопросы разрешались сами собой.