– Ваша сестра и друг… – сочувственно сказал Петров. – Вы никогда не были на их могилах?

– Могила одна… Не был, товарищ Петров. Мою сестру похоронили во время войны. Ее повесили немцы. Ее муж, мой лучший друг, умер этой зимой. Мы с ним были тогда во Франции. Его тело отправили на родину в свинцовом гробу и похоронили рядом с женой, в одной могиле. А я не мог покинуть Париж. Очень хотел, – прибавил Северский, – но не мог. Поэтому я на похоронах не был.

– А вашу сестру за что повесили? Впрочем, фашисты часто вешали и без причины.

– Моя сестра была в партизанском отряде. Она врач по профессии. Проникнув в город, она лечила трех раненых из местного подполья. Гестапо открыло тайное убежище. Раненых тут же прикончили, а сестру схватили и подвергли пыткам, добиваясь сведений о партизанском отряде. Ничего не добившись, они повесил” ее, – Михаил Петрович помолчал, справляясь с волнением. – Правительство удостоило се звания Героя Советского Союза, – закончил он.

– Ого! – сказал Петров.

– А ее муж получил это высокое звание при жизни, – продолжал Северский. – Мстя за Родину и свою жену, он лично уничтожил более четырехсот фашистов.

Петров даже затормозил машину. С выражением удивления и восторга на молодом, свежем лице он воскликнул:

– Какие люди! Вы должны быть очень горды, Михаил Петрович!

Северский улыбнулся.

– Ими горжусь не только я, – сказал он. – Ими гордится весь наш народ… Поехали дальше… – после нескольких минут молчания он вдруг прибавил: – Уцелев в огне войны, где он не щадил себя, мой друг едва не сгорел после смерти.

– То есть как это?

– Да, представьте себе. В тот день, когда тело было положено в гроб, в комнате возник пожар. Его не сразу заметили. Свинец мог расплавиться, но, к счастью, этого не произошло.

– Гроб был свинцовый?

– Да. Дело в том, товарищ Петров, что тело Дмитрия, моего друга звали Дмитрием, решено было отправить в Москву. Об этом настойчиво просили друзья Дмитрия, сослуживцы из министерства и товарищи по полку. Его очень любили все, кто знал. Мы заказали герметически закрывавшийся свинцовый гроб и попросили парижских медиков принять меры к сохранности тела, хотя бы на одну неделю. Известный профессор, крупный ученый, взялся это сделать. Мы не хотели бальзамировать труп, а только предохранить его от быстрого разложения. Когда Дмитрий умер, профессор ввел в его тело какие‑то препараты, а гроб был наполнен инертным газом под большим давлением. Профессор уверил нас, что, пока гроб не вскроют, тело будет в полной сохранности долгое время. Но гроб так и остался закрытым.

– Из‑за пожара?

– Да. Обе половинки гроба приварились друг к другу под Действием огня. Не было смысла вскрывать его. Ведь тело, вероятно, сильно пострадало.

– Действительно, очень странный случай, даже необычайный. Михаил Петрович, почему вы не сказали мне, куда и зачем мы едем? Я купил бы в Москве венок.

– Мы возложим венки от нас обоих, – ответил Северский. – Я везу с собой два.

Петров замедлил ход, – машина шла уже по улицам города. На перекрестке она остановилась. Шофер вышел и поговорил с постовым милиционером.

– Тут три минуты ходу, – сказал Петров, садясь на свое место. – Сейчас повернем налево, и в конце улицы будет парк. Эту могилу, по‑видимому, хорошо знают в городе.

Автомобиль медленно тронулся вперед.

Михаил Петрович ничего не ответил шоферу.