Обычно моряки встречали гостей угощением, но на этот раз, кроме двух чайников и дюжины пиал, на столе ничего не было. И туркмены сразу оценили важность разговора, на который пригласил капитан. Садясь за стол на своё капитанское место, Кутузов извлёк из сумки документ и без всяких предисловий начал:

— Господа ханы, по сделанным персидским правительством объяснениям, государь император изъявил высочайшее согласие на признание пространства, находящегося на севере от реки Гурген до реки Атрек, принадлежащим Персии…

— Когда нашу землю между собой делили, почему нас не спросили? — едва сдержав гнев, перебил Якши-Мамед.

— Между собой? — удивился Кутузов. — Россия отнюдь не воспользовалась вашей землёй. Государь император отказал вам в подданстве, но согласно его милостивому повелению вашему племени заимообразно выдано шесть тысяч пудов муки и только. Просили?

— Просили, просили, — быстро сказал Кият и строго взглянул на старшего сына. — Якши, имей терпение, когда с тобой говорят. Русский царь от голода тебя спасает… Зачем говорить «не спросили»? Ты же не спрашиваешь — зачем тебя спасают?

— Я просил, отец, эту муку взаймы. Мы вернём её через два года…

— Ладно, вернёшь, — махнул рукой и отвернулся Кият. — Давай, капитан, говори.

— Что ж говорить? — обиженно продолжал Кутузов. — Персидское правительство обратилось к государю за помощью. Будем теперь содержать в Астрабадском заливе два крейсера в целях предотвращения разбоя…

— Разбоя, собачья отрава?! — Якши-Мамед вскочил со скамьи. — Какого разбоя? Ты знаешь, капитан, сколько в этот раз у нас каджары взяли? Не знаешь? Десять тысяч детей и женщин взяли! Пятьсот тысяч баранов взяли! Двадцать тысяч верблюдов взяли! Все кибитки сожгли. Ни одного аула целого нет! Теперь скажи — кто разбойники: мы или они?

— О, боже мой! Раскричался-то, раскричался-то! — пристыдил его Кутузов. — Вот ты сейчас ведёшь себя не лучше разбойника. Тоже мне — хан! Сядь, коли хочешь жить в мире.

— Не будет мира, капитан! — не унимался Якши-Мамед. — До тех пор не будет, пока шах не вернёт нам всё, что отнял. Если по доброму не вернёт — сами возьмём. И твои корабли не помогут.

— Однако, Кият-ага, мне непонятно, как могли такому строптивцу выдать столько муки? — ухмыльнулся Кутузов.

— Господин капитан, — сдерживая волнение, сказал Кият. — Мука нужна народу, не ему.

— Да, но ведь по его письму! Я не выдам муку до тех пор, пока ваш сын не подпишет бумагу о том, что не станет нападать на персидские берега и с благодарностью примет решение о границе.

— Ничего не подпишу! — отозвался Якши-Мамед и выразительно посмотрел на сердара Махтумкули. Тот важно встал из-за стола и поклонился.

— Спасибо за чай, хозяин, — сказал он по-туркменски и вдруг резко повернулся и уничтожающим взглядом окинул Кият-хана. — За всё ответишь ты, старшина, кузнец неотёсанный!

Кият-хан посмотрел в спину сердара, затем в спину старшего сына: они удалились, забыв прикрыть за собой дверь.

— Ну и характер, — миролюбиво проговорил Кутузов, боясь как бы не вспылил старый хан.

— Весь в мать, — пренебрежительно уточнил Кият. — Моего в нём ничего нет. Вот мой сын, — указал он на Кадыр-Мамеда. — Разве ты слышал, капитан, чтобы он хоть раз повысил голос? Рассудком и мудростью не обошёл его аллах. Он и подпишется под документом.