– Вспомнили как делать стабилизаторы? – уточнил я.

– Невозможно восстановить то, что находится на внешнем носителе. – проговорил Змей. – Мы не восстанавливаем, мы создаем заново.

– И как успехи? – спросил я, поймав не слишком довольный взгляд. – Ясно, значит придется обходится в поиске без тепловизоров.

Подойдя к окну, я активировал истинное зрение. Ещё три дня назад оно действовало не хуже тепловизора. Позавчера – начало меня подводить, но всё ещё было полезно. Сегодня…

Вблизи истинное зрение позволяло рассмотреть меридианы и текущую по ним энергию, оценить насыщение средоточий силы и количество раскрытых лепестков. Чуть дальше можно было видеть ауры, создаваемые конструкты и движение энергии. Вдалеке – различать живое и неживое. И сегодня оно стало практически бесполезным, ведь внизу всё было живым, хоть в некоторой степени.

Сейчас мы находились меньше чем в ста километрах от предполагаемого центра тунгусской зоны. Деревья не стеснялись переползать с места на место, шевеля белесыми корнями. Ловить ветвями зазевавшихся мелких животных, не дожидаясь пока они соизволят умереть самостоятельно чтобы стать удобрениями.

Звери, даже травоядные, превратились в настоящих монстров. Панцирные волки, иглобрюхие бородавочники, плюющиеся кислотой куницы. Те звери которых ещё можно было соотнести с нормальными существующими видами, те что сохранили подобие своих дальних предков, были на них совершенно не похожи. Как человек и горилла.

А ведь попадались и совершенно новые виды, предками которых могли являться… да кто угодно. Я даже не мог понять, что это за шестилапые многоглазые монстры с щучьими или крокодильими пастями, обильно покрытые серой шерстью. Как такое могло получиться?

Впрочем, даже не это больше всего выбивало почву из под ног. Живые камни! Булыжники, ползущие по своим делам, медленно перекатывающиеся, соединяющиеся в кучи… Что? Как? Зачем? Почему? Ответов не было. Единственное, что я мог предположить – всё это прямое воздействие диссонанса. Хаоса, как называл его механоид. Не такое мощное и направленное, как в Польской зоне, но достаточное, чтобы извратить всё вокруг. Но и я не стоял на месте.

Два года, прошло всего два года как я в этом мире, но за это время я сумел полностью сформировать и раскрыть чакры земли, воды, огня и воздуха. Освоил двенадцать из шестнадцати лепестков чакры эфира, доведя проводимую от хранилища души до остальных средоточий до девяноста процентов. И почти на треть, больше тридцати лепестков, сформировал третий глаз.

То, на что в прошлой жизни у меня ушло… хотя вернее было бы сказать – ушла, потому что почти вся жизнь. Я не помнил сколько мне было лет, когда я начал раскрывать чакру души в полной мере, но сейчас я понимал, что сделал достаточно. Может этого и не хватило бы, чтобы переродится в нормальном, мире, но этот – тоже мой.

Тридцать лепестков чакры третьего глаза заработали в полную силу. Мои зрачки стали ярче горящего в кабине света ламп, но видеть мне это совершенно не мешало. В отличие от необходимости разграничения видимости. Я зрел в корень каждого существа и монстра, что ползали, бегали и летали под нами.

– Интересно, у камней нет меридиан. – не сдержавшись проговорил я. – Они словно наполнены пустой сырой силой. Сгустки силы. Для того, кто умеет поглощать их – это бесконечное количество энергии, настоящее пиршество.

– А мы сможем? – удивленно посмотрела на меня Ангелина.

– Мы? Нет. – подумав ответил я. – Слишком сырая энергия, слишком дикая. Впрочем, она вполне может стать полезнее позже.

– Как ты что то видишь в этой мешанине? – спросила любимая супруга.