|
- Доброй ночи, господа. Я иду спать. Шико повернулся к придворным, подкрутил усы, принял грациозную позу и, томно закатив глаза, повторил, подражая голосу Генриха; - Доброй ночи, господа, доброй ночи. Мы идем спать. Придворные закусили губы, король покраснел. - Ах да, - спохватился Шико, - а где мой куафер, где мой брадобрей, где мой камердинер - и прежде всего где моя помада? - Нет, - возразил король, - ничего этого не будет. Начинается пост, и я приступил к покаянию. - Ах, до чего жаль помады, - вздохнул Шико. Король и шут вошли в уже знакомую нам королевскую опочивальню. - Так вот оно как, Генрих! - сказал Шико. - Стало быть, я в фаворе, не правда ли? Стало быть, без меня не обойдешься? Стало быть, я смазлив, смазливее этого купидона Келюса? - Замолчи, шут! - приказал король. - А вы оставьте нас, - обратился он к слугам. Слуги повиновались, дверь за ними закрылась, Генрих и Шико остались одни. Шико с удивлением посмотрел на короля. - Зачем ты их отослал? - спросил он. - Ведь нас с тобой еще не умастили притираниями. Может, ты хочешь намазать меня собственноручно, своей королевской десницей? Ну что ж! Эта епитимья не хуже любой другой. Генрих не отвечал. Они были одни, и два короля, безумец и мудрец, посмотрели в глаза друг другу. - Помолимся, - сказал Генрих. - Спасибо! Вот удружил! - воскликнул Шико. - Нечего сказать, приятное времяпрепровождение. Если ты за этим меня пригласил, то лучше мне вернуться обратно в ту дурную компанию, в которой я находился. Прощай, сын мой. Доброй ночи. - Останьтесь! - приказал король. - Ото! - воскликнул Шико, выпрямляясь. - Кажись, мы вырождаемся в тиранию. Ты деспот! Фаларис! Дионисий! Мне здесь надоело. Нынче я целый день по твоей милости обрабатывал плеткой из бычьих жил плечи своих лучших друзей, а пришел вечер - и ты хочешь начать все с начала... Чума меня возьми! Отложим это занятие, Генрих. Нас здесь всего лишь двое, а когда двое дерутся.., каждый удар попадает в цель. - Замолчите вы, несносный болтун, - прикрикнул на шута король, - и подумайте о своих грехах. - Добро! Вот мы и договорились. Ты хочешь, чтобы я каялся? Ты этого от меня хочешь? Ну, а в чем мне каяться? В том, что я сделался шутом у монаха? Confiteor... Я раскаиваюсь, mea culpa... Это моя вина, это моя вина, это моя тягчайшая вина! - Не богохульствуй, жалкий грешник, не богохульствуй, - сказал король. - Ах, так! - воскликнул Шико. - Пусть лучше меня посадят в клетку со львами или с обезьянами, лишь бы не оставаться здесь, взаперти с королем-маньяком. Прощай, Генрих! Я ухожу. Король схватил ключ от двери. - Генрих, у тебя страшный вид, и предупреждаю, если ты меня не выпустишь отсюда, я кликну людей, я буду кричать, я сломаю дверь, я разобью окно. Я!..Я!.. - Шико, - печально сказал король, - Шико, друг мой, ты пользуешься моим угнетенным состоянием. - А-а, я понимаю, - ответил Шико, - тебе страшно остаться совсем одному, все вы, тираны, такие. Прикати построить тебе двенадцать комнат, как Дионисий, или двенадцать дворцов, как Тиберий. А пока что возьми мою шпагу и позволь мне забрать с собой ножны от нее. Согласен? При слове «страшно» в глазах короля сверкнула молния, затем он поднялся, охваченный какой-то странной дрожью, и зашагал по комнате. |
