|
Раза два я встречал его на улице. В первый раз было много народу, и он мне только кивнул. В другой раз это случилось на Саторийской дороге; мы были одни, он приказал кучеру остановиться. «А-а, Гамен, здравствуй, - со вздохом проговорил он. - Что, все идет не так, как вам хотелось бы, да? Ну, ничего, это послужит вам уроком... А как твоя жена, дети? - перебил он. - Все хорошо?..» - «Просто превосходно! У детей зверский аппетит, так-то вот...» - «Постой, постой, - сказал король, - передай им от меня подарок». Он обшарил все карманы и наскреб девять луидоров. «Это все, что у меня есть, Гамен, - сказал он, - мне очень стыдно за такой скромный подарок». Оно и верно: согласитесь, тут есть чего устыдиться: у короля оказалось при себе всего-навсего девять луидоров; вот что он мог предложить приятелю, другу: девять луидоров!.. Ну уж... - ..И вы отказались? - Нет, я сказал: «Брать надо всегда, а то найдется какой-нибудь менее стыдливый и все равно возьмет!» Но это ничего не значит. Он может быть спокоен, я все равно к нему не пойду, если только он не пришлет за мной кого-нибудь в Версаль, да и то еще поглядим! - Какое признательное сердце! - пробормотал незнакомец. - Как вы сказали? - Я говорю, что очень трогательно видеть, мэтр Гамея, что вы сохраняете верность и в трудные для короля дни! Последний стаканчик за здоровье вашего ученика! - Клянусь, он этого не заслуживает, ну да так и быть: за его здоровье. Он выпил. - Эх, как подумаю, - продолжал он, - что у него этого вина в погребах - больше десяти тысяч бутылок, да каждая из них - в десять раз лучше этой!.. А вот никогда он не сказал выездному лакею: «Ну-ка, имярек, возьмите корзину с вином да отнесите ее моему другу Гамену». Как же! Ему больше нравилось поить им своих телохранителей, швейцарцев и наемных солдат из Фландрии: ну что ж, в этом он преуспел! - Что же вы хотите! - молвил незнакомец, маленькими глотками опустошая свой стакан. - Короли тоже бывают неблагодарными! Тес! Мы не одни! В кабачок вошли два простолюдина и с ними - торговка; они сели за стол и уставились на незнакомца и Гамена, допивавших вторую бутылку вина. Слесарь скосил на них глаза и начал пристально их разглядывать, что заставило незнакомца усмехнуться. Новые действующие лица в самом деле заслуживали некоторого внимания. У одного из мужчин было очень длинное туловище, другой был чрезвычайно длинноногим. Что до женщины, то и вовсе непонятно было, что это такое. Человек с длинным туловищем был похож на карлика, он имел едва ли пять футов росту, да еще казался дюйма на два ниже из-за того, что ноги у него были сведены в коленях; даже когда он расставлял их в стороны. Его лицо не скрашивало, а, напротив, усугубляло этот недостаток; жирные грязные волосы прилипли ко лбу; бесцветные брови были, казалось, не на месте; глаза ничего не выражали, они словно остекленели и были тусклыми, как у жабы: только в минуты раздражения в них загорался на мгновение огонек, как в неподвижном зрачке разъяренной гадюки; нос у него был приплюснут и свернут на сторону, что лишь подчеркивало выступавшие скулы; ну и, наконец, дополнял этот отвратительный портрет его кривой рот: желтоватые губы едва прикрывали редкие расшатанные почерневшие зубы. На первый взгляд могло показаться, что в жилах его течет не кровь, а желчь. Второй человек был полной противоположностью первого: у того ноги были короткие и кривые, а этот был похож на цаплю на ходулях. Его сходство с этой птицей было тем большим, что он был горбун, и голова его совершенно ушла в плечи; только два налитых кровью глаза да длинный и заостренный, похожий на клюв, нос напоминали о том, что у этого человека есть голова. |
