Первым делом, я вылила в помойное ведро ядовитое питье, чтобы кто-нибудь им случайно не отравился, и решила пойти за советом и сочувствием к Костюкову. Надев свое самое затрапезное платье, я вышла из наших покоев.

    Обстановка в имении была не самая хорошая. Слуги бродили по дому и двору как сонные мухи, многие были откровенно пьяны, гости разъехались, приживалы сидели по своим комнатам.

    -  Барыня, слышали, бригадирская дочь умом тронулась? Совсем рехнулась, бегает по усадьбе и песни поет! - остановил меня во дворе знакомый лакей. Он был в приличном подпитии, и искал себе собеседника.

    -  С чего бы это? - делано, удивилась я.

    -  С того, у нас тут нечистый завелся, - таинственно, сказал он, - проклятое место! А я против него заветное слово знаю, хочешь, скажу?

    -  Хочу, - ответила я.

    -  А что за это дашь?

    -  А что тебе нужно?

    -  Известно что, - грустно сказал он. - Душа у меня горит!

    -  А не много тебе будет, ты вон и так еле на ногах стоишь.

    -  Много? - удивился он. - Да я как стеклышко! Прикажи буфетчику мне налить, сама посмотришь.

    -  Сначала слово скажи.

    -  Какое еще слово? - не понял он.

    -  Ты же обещал заветное слово сказать против нечистого.

    -  Какого еще нечистого? - он уже забыл, о чем только что говорил, но твердо помнил о выпивке. - А хочешь, я тебе танец станцую, а ты мне за это прикажешь налить?

    Смотреть танец я не захотела, но поняла, что в имении действительно начинается разброд и шатание.

    В конюшне не оказалось ни одного конюха. Скучающие лошади при виде меня всхрапывали, поворачивали головы и стучали в пол копытами. Я добралась до закутка Костюкова и потянула дверь. Она оказалась запертой изнутри. Такого еще ни разу не случалось, и я удивилась. Постучав, я позвала волхва:

    -  Илья Ефимович, это я Алевтина!

    Он не откликнулся.

    -  Илья Ефимович, вы спите?

    В каморке было тихо, но там явно происходило что-то плохое. Я почувствовала, за дверями, непонятные всплески страха. Я испугалось, что с Костюковым случилось несчастье, и заколотила в дверь кулаком. В каморке что-то упало, и недовольный голос спросил:

    -  Ну, кто там еще?

    -  Это я, Алевтина, у вас все в порядке?

    -  В порядке, в порядке, я сплю, ко мне сейчас нельзя, - после долгого молчания, ответил предсказатель. - Потом поговорим.

    -  Меня пытались отравить, я хотела с вами посоветоваться, что делать, - объяснила я прорицателю причину своего неурочного прихода.

    Костюков опять не ответил. Я удивилась такому странному поведению, и повернулась, чтобы уйти, но услышала, о чем думают в коморке, и невольно осталась на месте.

    -  Господи, какой стыд, она теперь все узнает! Ах, дура я, дура! Когда я, наконец, поумнею!

    -  Понятно, у вас Марья Ивановна, - сердито сказала я, - тогда не буду вам мешать.

    -  Ладно, чего уж там, заходите, если пришли, - ответил Костюков и открыл дверь.

    Кругом прямо на земляном полу вперемешку валялась мужская и женская одежда. Илья Ефимович, отперев засов, юркнул под свой тулуп, и натянул его до подбородка, а Маши вообще не был видно, она спряталась под него с головой.