-  А я думала, что вы здесь самый главный, - удивилась я.

    -  Главных тут трое, я, граф Татищев и командир команды. И каждый должен следить за остальными двумя.

    Я поняла, что мои дела значительно хуже, чем можно было просчитать, и больше ничего не спросила. Убивать Ломакин меня сегодня не собирался, так что время разобраться, что со мной творится, у меня еще оставалось.

    Как обычно у нас в отечестве чего-то ожидать самое последнее дело. Казалось бы, простое дело, подготовить комнату на двух человек, заняло столько времени, что в закрытой, душной карете, с меня сошло семь потов. Ломакин еще больше меня мучился в своем теплом шерстяном сюртуке и то и дело отирал платком залитое потом лицо.

    Наконец кто-то снаружи постучал по карете и сказал, что все готов.

    -  Простите, Алевтина Сергеевна, но мне придется завязать вам глаза, - извиняющимся тоном, сказал Иоаким Прокопович. - Я понимаю, что это излишняя осторожность, но таков приказ.

    Я не возразила и он заранее приготовленным чистым платком, завязал мне глаза. Когда он вынужденно притрагивался пальцами к моим волосам и шее, они у него вздрагивали. Однако ничего такого он в тот момент не думал, и я промолчала.

    -  Осторожнее ступайте, я вам буду говорить, куда идти, - заботливо сказал он, и помог мне спуститься по ступенькам кареты на землю.

    Мы медленно пошли по неровному двору, и я чувствовала, что ему очень хочется взять меня за талию. Не почему-нибудь, а чтобы я не спотыкалась.

    -  Осторожнее, здесь ступеньки, - предупредил он и, все-таки на мгновение меня обнял. - Теперь все, пришли, - с явным облегчением, сказал Иоаким Прокопович, освобождая меня от повязки.

    Нас разместили в небольшой комнате с бревенчатыми стенами и не очень чистыми полами. Она была почти без мебели. Только самое необходимое: стол, два грубых, топорной работы стула и одна кровать, правда, довольно широкая.

    -  А как же мы будем спать? - растеряно спросила я.

    Про себя Ломакин подумал, что он как государственный чиновник должен спать на кровати, а арестант на полу, но мне сказал другое:

    -  Вы ляжете на постель, а я как-нибудь переночую на полу.

    -  А помыться здесь где-нибудь можно? - жалобно спросила я. - Я вся потная и вообще…

    -  Думаю что можно, я сейчас распоряжусь, - сказал он.

    Иоаким Прокопович выглянул за дверь и попросил кого-то невидимого, скорее всего часового распорядиться принести принадлежности для умывания.

    -  Не очень удобно-с, - смущенно, сказал он, - но нам с вами не привыкать, и все одно здесь лучше чем в крестьянской избе.

    -  Ничего, я привычная к тесноте, - согласилась я, не сказав, что меня маленькая комната волнует меньше чем предстоящее умывание. Как я могла уже понять, оставлять меня одну надворный советник не имел права, и мыться мне предстояло в его присутствии.

    Выбор у меня был небольшой, раздеться в присутствии постороннего мужчины, или этого не делать.

    Не успела я сесть на стул, как в дверь постучали. Иоаким Прокопович вышел и втащил в комнату пустое деревянное корыто и большое деревянное ведро с водой.

    Я посмотрела на это убожество, покачала головой, и опустила руки.

    -  Вот, все что здесь есть, - виновато сказал чиновник, - я могу вам полить.

    -  Но мне нужно помыться целиком! - не в силах сдержать слезы, сказала я.