Он остановился, а когда я повернулся к нему, все еще сидящему по-турецки на капоте Мустанга, его глаза блестели. Он моргнул и две слезы скатились по его лицу — быстрые и блестящие как ртуть.

Возможно, это одновременно было лучшим и худшим, что я чувствовал в своей жизни. Я не знал, что сказать. Прости? Я не хотел ранить кого-либо еще?

— Никто не говорил мне, что это будет так тяжело, — сказал я.

— Почему для тебя все сложнее?

Я покачал головой. Я даже не знал, действительно ли все было сложнее для меня, или же я просто был бракованным. Я вытер нос рукой и указал на Мустанг под Джереми.

— Вот это вещь, — сказал я.

— Ага, — сказал Джереми совершенно другим голосом. — Он шел вместе с домом. Был еще компактор для мусора, но Стар сломала его.

Мы оба вздохнули.

— А вот и она, — сказал Джереми, когда его пикап появился на вершине холма. Он затормозил возле маленького мальчика, и паренек подошел, чтобы поговорить со Стар через окно со стороны водителя. Я увидел ее длинную загорелую руку, свисающую на дверь пикапа, на ее запястье болтались браслеты, по обе стороны от ее лица спадали пряди волос, и я увидел. как парнишка на своем выцветшем велосипеде наклонился, чтобы поговорить с ней, его волосы были взлохмачены. И неожиданно меня охватила ностальгия по прошлому, которое не было моим.

Я просто хотел быть счастливым. Я просто хотел что-то создать.

— Ты должен избавиться от этого, — наконец сказал Джереми. — Иначе это всегда будет одним из вариантов. Ты действительно собираешься с этим завязать, или же это всегда будет выходом, когда дела идут плохо.

Пикап затормозил возле нас. Стар припарковала его и и наклонилась, чтобы посмотреть на меня через открытое окно со стороны пассажира. Она слабо мне улыбнулась.

— Ты выбрал жизнь, пока меня не было?

Я сказал:

— Конечно.

Джереми спросил:

— Так ли это?

Смотреть ему в лицо было по-хорошему больно.

— Да.

В ту ночь я прибыла в дом Сьерры вместе со своим леденящим взглядом и убийственными губами.

Время развлечений.

На мне было белое плате из винила или кожи — не могу сказать, в чем разница; кто вообще может? В любом случае, если кто-то удосужится задуматься об этом — значит, я надела его неправильно. Я всегда обувала белые босоножки на огромном белом каблуке. Единственный цвет в моем наряде был на моих устрашающих губах. Никто не скажет, что я не предупреждала.

Я когда-то задумывалась, на что действительно похожи тусовки. Когда мне было одиннадцать или двенадцать. В фильмах все так жаждали пойти на вечеринку. Все телешоу были о девочках, которые думали, пригласят ли их на ту или иную тусовку, как будто существовали разные уровни и квалификации вечеринок. Я не представляла, что их туда так манило, но отчаянное желание попасть туда сулило что-то хорошее.

На сегодняшний день я посетила больше вечеринок, чем мне положено. И оказалось, что телевиденье не врало. Они восхваляли большинство характерных признаков реальных вечеринок: бухло, обжимания, музыка, которая звучала бы лучше в наушниках. Может, немного наркотиков, игры с выпивкой, бассейн и остроумные подколы. Вероятно, остроумные подколы прилагались к играм с выпивкой или обжиманиям.

Может, я просто всегда была слишком трезвой для всего этого.

Дом был расположен высоко на Голливудских Холмах, в причудливом районе, ослепляющем своим светом остальные чуть менее причудливые районы. Это был невероятно белый огражденный участок — смесь отшлифованного бетона и окон.