– Я пока ничего не сделала, – огорченно вздохнула Бонни. – С нищетой Лоскутного городка, возможно, было бы покончено, если бы я не думала только о себе и своей свадьбе с Элаем Мак Катченом.

Ей было так мало дела до бедняков, когда она щеголяла в нарядных платьях, ела изысканную пищу, бездумно тратила деньги! Почему она тогда не потребовала, чтобы Элай помог обитателям Лоскутного городка? Может, Бог в наказание за это– и забрал у нее Кайли?

– Вы всем помогали, – заявила Кэтти, – вы никому не отказывали ни в лекарствах, ни в продуктах, даже если вам не платили.

– Это все не то, Кэтти, – вздохнула Бонни, внезапно почувствовав себя старой и усталой, – я забыла об этих людях, когда вышла замуж за Элая, я предала их.

– Но ведь от вас ничего не зависело!

Сейчас Бонни с горечью думала об упущенных возможностях. – Тогда я могла потребовать от Элая, чтобы он сделал Лоскутный городок пригодным для жилья. Я могла настоять…

– Вряд ли он послушал бы вас, – мягко возразила Кэтти, – он просто успокоил бы вас и все осталось бы по-прежнему.

Слова Кэтти вселили в Бонни сомнения.

– Не знаю, – призналась она.

Дождь барабанил по окнам и крыше, словно хотел ворваться в дом и все затопить. Сверкнула молния, осветив кухню зловещим светом.

– Мистер Мак Катчен – прекрасный человек, – серьезно заметила Кэтти, – но он только мужчина. А мужчина редко слушается женщину, если речь идет о практических делах. Ваш муж ничего не изменил бы в Лоскутном городке, что бы вы ни говорили.

Бонни поставила на стол чайник и две чашки.

– Возможно, – согласилась она, – но я ведь даже не попыталась. Вот что меня беспокоит, Кэтти.

Кэтти разлила в чашки чай.

– Нельзя ни вернуть, ни изменить прошлого, мэм. Так не мучайте себя понапрасну.

Придя в спальню, Бонни достала музыкальную шкатулку и открыла крышку. Незнакомая мелодия зазвучала в темноте, и Бонни затосковала о том времени, которое ушло безвозвратно, о чудесном сне, которого, может никогда, и не было.

Глава 17

Хотя большая часть горожан уже побывала на двухчасовой службе в Первой Пресвитерианской церкви или на мессе в соборе Святого Иуды, театр «Помпеи» был переполнен в этот субботний вечер. Люди пришли встретиться с Элаем Мак Катченом. Руководители Союза сидели на галерке и стояли в проходах.

Как мэр Нортриджа, Бонни сидела на сцене с Элаем, Сэтом и Форбсом. Форбс, восстановленный в правах управляющего, выглядел лучше, кровоподтеки на лице почти прошли.

Женщины взирали на Бонни с явной враждебностью, давая понять, что они считают ее липовым мэром, с чем спорить не приходилось. Но ее появление на сцене еще больше обозлило их.

Увидев Элая, подходящего к президиуму, Бонни ощутила неуверенность. Пост мэра был чистой видимостью, даже когда его занимал мужчина, а назначение Бонни – пьяной шуткой городского Совета. По какому праву она сидит здесь? Что она скажет, если Элай, Сэт или Форбс не заговорят первыми?

Хотя Элай заговорил очень спокойно, часть аудитории приняла его с нескрываемой враждебностью. Он пообещал построить для каждой семьи домик и сократить рабочий день, сказал, что каждый сможет выкупить домик, если пожелает, и таким образом обеспечит свою старость. Услышав это, зал оживился, такая гарантия была неслыханным делом для людей, привыкших зарабатывать на жизнь собственным горбом.

Один из членов Союза, с изрытым оспой лицом, тот, что выступал перед театром «Помпеи» несколько дней назад, прервал Элая, крикнув:

– А что будет, когда вы вытесните Союз из Нортриджа? Накажете ли вы людей, которые выступали против вас и не отберете ли у них все, что обещаете сегодня?

По залу прошел ропот: многие были уверены, что их выкинут на улицу, как только покончат с Союзом.