Глава 15

Мы хоронили павших. Вот и образовалось наше кладбище. И пусть воины упокоятся в земле в красивой березовой роще, с видом на реку и ростово-суздальские просторы, на возвышенности, но разве подобные красивые виды хоть как-то компенсируют горечь от утраты?

А горечь была. Восемнадцать погибших и еще четыре воина, которые до сих в крайне тяжелом состоянии после ранения и вряд ли выживут — это большие потери, если учитывать то, что пришлось сражаться с далеко не лучшими бойцами. Да и были ли те, кто устроил этот ужас воинами? Уверен, что нет. Ни по характеру творящегося циничного и жестокого разбоя, ни по умениям, эти люди, убивавшие и грабившие и пришлых и своих соплеменников, не воины, они — бандиты.

— Лавра жаль было потерять, — сказал Боброк, стоявший рядом со мной и смотревший на то, как закапывают в общую могилу погибших воинов.

— Всех жаль, но это нам урок. Нужно становится еще сильнее, чтобы у врагов даже мыслей не появлялось нападать, — отвечал я, сжимая кулаки.

С моей подачи, было принято решение похоронить всех погибших в общей, братской могиле. Я жонглировал понятиями и подменял их, чтобы ни у кого не возникло мысли о том, что воинов хоронят не по обычаям, неправильно. Но даже по приблизительным подсчетам выходило, что для того, чтобы похоронить всех отдельно и соорудить для каждого отдельный достойного вида крест, придется всей моей сотней работать день. Но позволить так расточать трудовые ресурсы было нельзя.

И пусть это цинично, но в крайней степени рационально. Капать могилы деревянными лопатами — это в пять, а то и десять раз, медленнее и энергозатратно, чем металлическими. Вырезать кресты, если только не прибивать ветку к ветке, это так же день работы для еще человек двадцати. А нам нужно разбирать завалы, быстро строить из трех поврежденных домов, хотя бы один.

Людей, живых людей, нельзя оставлять без жилья более чем на сутки. Эту ночь и так некоторые проведут на улице под кострами. А там дети… Как бы это не звучало пафосно, что не отменяет истину, дети — наше будущее. Именно сейчас мы можем воспитать такое новое поколение, которое сможет даже не локально, лишь для этих мест, но и сильно помочь всей Руси.

Возможно, когда-нибудь, тут будет установлен обелиск, вероятно даже из бетона. Есть у меня мысли по поводу того, чтобы попробовать сделать его. Обжигать известняк можно, нужны эксперименты, может как-то попробовать использовать смолу при строительстве, комбинировать материалы. Еще окончательно не определился с технологией, но обжиг и измельчение известняка –это нужно сделать.

Вот так… Хороним павших, у большей части оставшихся в живых людей нет крыши над головой, а я о прогрессорстве думаю. Но без того, чтобы стать на голову выше всех технологий, что существуют на Руси и у наших соседей, сложно думать геополитическими нарративами.

— Всадники, — сообщил мне Геркул, подошедший и ставший рядом. — Это от Ивана Ростиславовича.

— Думаешь князь-воевода осерчал, что я отправился спасать свои земли его не уведомив? — спросил я отрешенным тоном у сотника.

На самом деле, мне было в данном случае все равно как на переживания, так и на мнение Ивана Ростиславовича. Разве можно было поступать иначе и не спасать свои же земли?

— Это и его земли и его люди. Если такое оставлять безнаказанным, что честь князя… нынче уже воеводы-брата, будет поругана. Иван не такой, я знаю его уже давно и воевал с ним бок о бок, — сказал Геркул, после пристально посмотрел на меня. — Я с тобой, тысяцкий. Всегда чувствовал, что в Фомке Немом много силы и внутренней и внешней. А нынче вижу, что добрым можешь стать командиром. Идти под кого-то иного мне не с руки. Никифор был ранее у меня в подчинении, а Глеб… Он и вовсе пришлый. Ты свой, берладский.