— Понимаю вас, графиня. Только войско может быть разным. К примеру, даже когда мне пришлось залпами орудий выбивать ворота и разрушать стены в Сенигалии, войдя внутрь крепости, солдаты вели себя так, как полагается при противостоянии с враждебными Борджиа делла Ровере, но не с обычными жителями города, такими же итальянцами. А вот можно ли будет ожидать такого от северных варваров короля Карла Фраанцузского? И от бешеного пса по имени Савонарола, которого непременно приволокут в обозе в специальной роскошной клетке и в инструктированном королевским вензелем наморднике. Можете поверить, этот фанатик разожжёт такие костры, что вонь горелой человечины разлетится по всей Европе. Не удивлюсь, если эта бесноватая тварь объявит всех спасшихся от оспы «пользовавшимися колдовскими зельями и продавшими душу Люциферу и его отродьям, осквернившим Святой Престол и чистоту одеяний князей церкви». Ну или что-то в подобном духе.

Кривится брезгливо Львица Романии. Только брезгливость эта явно не по моему адресу, это уж я с ходу различать обучен.

— Савонарола — это хуже оспы, он словно чума в теле человека.

— Вот видите, Катарина, вы понимаете это. Хотя нет, не так. Это понимают многие, только некоторые считают, что эту чуму можно использовать в своих целях, что она будет пожирать лишь их врагов. Ошибка. Сначала да, но потом… её миазмы отравят всех. Надушенный платок не спасет ни от миазмов, ни тем более от самой болезни. А ведь кое-кто открыл этой чуме дорогу. Уж простите, леди Сфорца, но этот человек сорвал печати сразу с нескольких дверей, коим лучше б оставаться закрытыми.

— Вы обвиняете в смерти Джан-Галеаццо уже не Карла VIII, как при нашей последней встрече, а моего дядю, Лодовико Сфорца.

Осторожнее. Кардинал, теперь ты ступаешь по тонкому льду. Не в плане угрозы тебе лично, а касаемо той самой большой и важной партии, выигрыш в которой — вбитый клин между членами рода Сфорца. Тут нужно быть предельно осторожным. Зато и выигрыш может оказаться велик. И крайне своевременен.

— Я смотрю на тех, кому это было выгодно, Катарина. Хотя знаете что, ведь нет смысла играть словами, когда говоришь с действительно умным собеседником, а вы именно из их числа, — мы всё так же продолжали стоять у окна, ведь Сфорца явно не выказывала желания переместиться куда-либо. — Джан Галеаццо был не моим братом, а вашим, пусть и сводным. Следовательно… вам и решать, являлся ли он дорогим для вас человеком. Ведь тот же Хуан для меня абсолютно чужой человек, в то время как Лукреция — совсем иное дело.

— Откровенно, Чезаре.

— Я именно про это и говорил… Львица Романии. К чему в разговоре между двумя хищниками рядиться в овечьи шкуры?

Усмехается, а затем кивает, не то соглашаясь со словами, не то просит продолжать. А может то и другое одновременно, этого тоже нельзя исключать. Извольте, я готов продолжить.

— Лодовико Сфорца в своём хитроумии переиграл сам себя, открыв ворота тем, кто сначала сожрёт Неаполь. А потом, переварив первое блюдо, потянется за вторым, третьим… и так, пока не сожрёт всю Италию. Все те государства, которые её составляют, от Неаполя на юге до Милана и Савойи на севере. Он уже успел показать себя в деле с Бретанью. Или вассалы или… вообще никто, в лучшем случае изгнанники.

— И вы предлагаете мне, Катарине Сфорца, присоединиться к вам против своего родственника, который к тому же не раз мне помогал?

— Вовсе нет.

— Похоже, лучше нам отойти от окна. Может сидя я лучше пойму те мысли, которые зарождаются в вашей голове.

Желания женщины — закон. Разумеется, в таких вот мелочах, ведь соглашаться с правительницей и вообще оппонентом по важным вопросам лишь из-за гендерной принадлежности… редкая ересь и насилие над здравым смыслом.