|
Это был циничный ход — таджиками (впрочем, среди них были люди самых разных национальностей) называли даже не отмычек, одноразовых сталкеров, а заготовки для артефактов. Несчастным недолго пудрили мозги, а потом толкали в одну из аномалий, типа «карусели», человек исчезал в вихре, а исполнители потом собирали артефакты. По экономической эффективности это было сравнимо с трансплантацией органов. Я решил чем-то помочь своему благодетелю и остался на ночь — если гравиконцентраты держат аномалии, то россыпи артефактов будут идти в узком коридоре, причём, добавляя причины происхождения как исключающий фактор, можно было картировать россыпи с точностью до метра. Никакой романтики, чистая наука. Не нужно совершать массу лишних движений, рисковать или соваться в заведомо пустое место. У Атоса был большой список на поиски, например, был целый план на артефакты «колобок» и «светляк», и ясно было, что это какой-то заказ «сверху» или «сбоку». Было понятно, что артефакты эти медицинские, регенерационные, но никакой косметической корпорации в таких количествах не нужные. Не смогла бы даже большая корпорация переварить такие объёмы — или я чего-то не понимаю. Я стал догадываться, что «RuCosmetics» занимается отнюдь не только косметикой, и может быть, косметикой в меньшей степени. Тем более что кроме активных «колобков» в списке значились вовсе неизвестные мне предметы. Отогнав эти мысли, я произвёл расчёт на «колобки», которые были ещё привязаны к зонам химического загрязнения и подивился результатам. Модель Атоса работала и даже учитывала поправку на мифацию аномалий. Я так увлёкся, что досидел почти до утра. Ну и ладно, будет видно, что я недаром свой хлеб ем. Эти дела как-то отвлекли меня от собственного бедственного положения — я был никто, вернее, я был беглец, преступник, скрывающийся от правосудия. Тут я мог бы жить вечно. Но только радости в этом было мало. Глава шестая — Наша семья никогда не забывает добро, — сказал он. — Мы все — ваши слуги, господин Штирлиц, отныне и навсегда. Ни мой сын, ни я — мы никогда не сможем отблагодарить вас, но если вам понадобится помощь — в досадных, раздражающих повседневных мелочах, — мы почтем за высокую честь выполнить любую вашу просьбу. Юлиан Семёнов «Семнадцать мгновений весны» Зона, 1 мая. Роман Гримович по прозвищу Гримо. Жизнь внутри порядка. Служение порядку — часто синоним служения начальству. Я, Роман Алексеевич Гримо, не люблю праздники. Что насупились? Некоторые с таким же пафосом говорят: «Мне сорок два года и я алкоголик». Но по мне это куда глупее, чем честно сказать, что ты не плывёшь по течению. Мне многие за это пеняют, а я всё равно не люблю. И больше прочих я не люблю странный промежуток между майскими праздниками, который не любил ещё с детства. Время между Первомаем и Днём Победы было всегда странным, нелегальным выходным днём, растянувшимся на неделю. Это потерянное время, потому что никто не работает, а те, кто работают, вернее — вышли на работу, только смотрят в окно или пьют чай. |
