|
А в уголке бара Тимо, как это нередко бывает, кто-то вывалил напоказ принесенный с собой товар. Вот Франк и взял халат. Ему казалось, что он покупает халат для Мицци. Не всерьез, конечно, казалось: все уже решено вплоть до технических деталей. Этого не объяснишь. Халат он, разумеется, отдаст Минне, но это не мешает ему думать о Мицци. Лотта взбесится. Вообразит, что они с сыном выглядят так, словно просят у Минны прощения за неприятности, доставленные ей этим животным Отто. Впервые в жизни Франк купил женщине подарок, да еще предмет туалета, и, как это ни абсурдно, купил его, в сущности, с непроизвольной мыслью о Мицци. Вот все, что он успел сделать. Да, кроме того, нашел замену Минне. Девушка уже пришла, и характер у нее оказался не из лучших. Что еще? Ничего. Все тот же нескончаемый грипп, упорно не желающий проявиться, постоянная головная боль и общее недомогание, которое даже болезнью не назовешь - слишком уж оно неопределенно. Все то же белое как простыня небо, более белое и чистое, чем снег, и как будто замороженное - лишь изредка с него сыплется ледяная пыль. В воскресенье утром Франк попробовал читать, затем прижался лбом к заиндевевшему окну и так долго, не двигаясь, смотрел на безлюдную улицу, что Лотта, охваченная растущей тревогой за него, заворчала: - Принял бы ты ванну, пока вода горячая. Берта ждет своей очереди. Пропустишь ее - будешь мыться теплой. Минну собирались уложить на весь день в маленькой комнате - та сегодня не понадобится, и Лотта крайне удивилась, когда ее сын сухо отчеканил: - Нет. Она ляжет в салоне. Лотта что-то чует. Она догадывается: кого-то будут принимать. Видимо, сообразила, что дело идет о Мицци. Вот почему, надеясь угодить Франку, она оставила большую комнату свободной. Теперь она ничего не понимает. - Как хочешь. Посидишь дома? - Не знаю. На всякий случай не возвращайся слишком рано. Минна по-собачьи благодарна ему за халат, который не снимает весь день, даже в постели. Она думает, что халат - знак внимания с его стороны. Уже за одно это он, прежде чем принять ванну, валит Берту на изножье кровати и овладевает ею, тем более что ее жирное, как у перекормленного младенца, тело не прикрыто ничем, кроме пеньюара. Это не занимает и трех минут. Вид у Франка такой разъяренный, словно он кому-то мстит. Он не прижимается щекой к щеке девушки. Головы их не соприкасаются. Получив свое, он тут же молча уходит. Тем временем по комнатам разносится аппетитный запах еды. Все завершают наконец свой туалет и садятся за стол. Лотта почти одета для выхода и, судя по виду, лишь чуть-чуть постарела с тех пор, как навещала сына в деревне. В мозгу у Франка смутно брезжит подозрение: она открыла маникюрный салон и перестала принимать клиентов сама исключительно ради него. Зря она стесняется. Берта, которой предстоит ехать на двух трамваях, уходит первой. Лотта пудрится, смотрит на себя в зеркало, но все еще необъяснимо медлит - тревога ее не утихает. - Я думаю пообедать в городе. - Вот и прекрасно. Она целует сына в обе щеки, затем чмокает еще раз, чего тот совершенно не переносит: это напоминает ему кормилицу. До чего же некоторые обожают лизаться! Шепотом он машинально отсчитывает: - ..два ..три! Лотта удаляется и теперь ждет трамвая на перекрестке. Франк знает, что Минне неловко валяться целый день на большой кровати в салоне - ночью там спит хозяйка; роман Золя, который он ей сунул, ее не интересует. |
