— Матотаупа! — как обычно во весь голос заорал Джим. — Ну и бандиты, они посмели связать тебя, моего друга? Невероятное свинство! Бен, у тебя не только рожа бандита, но и сердце! Исчезни! И сейчас же принеси нам поесть! Не вздумай только подсыпать яду, ты, торгаш.

Бен виновато удалился.

Харка с трудом переносил громкую речь Рыжего Джима, к тому же здесь, в закрытом помещении, она звучала еще более резко. Бен тоже подчинялся Джиму, только мальчику показалось, что Джим командовал тут как вождь разбойников своими разбойниками.

Матотаупа с трудом опустился за стоящий в углу стол, где в первый вечер они сидели вместе с художником и Длинным Копьем. Харка подсел к нему. Джим вышел наружу поискать художника, и отец с сыном ненадолго остались вдвоем.

— Они хотели выпытать у меня тайну золотых россыпей, — тихо сказал Матотаупа; слова давались ему с трудом, но он продолжал: — Они сказали, что будут мучить тебя до тех пор, пока я не скажу, — и он взглянул на Харку.

— Они лгали, отец. Они хотели меня убить, но я убежал и спрятался у индейцев. И вот сегодня меня нашел Рыжий Джим.

Матотаупа глубоко вздохнул.

— Как хорошо, что я молчал.

— Хорошо, отец.

— Твое золотое зерно я проглотил, и они не нашли его. Они ничего не знают.

— Хорошо, отец.

Вошли художник и Длинное Копье. Взволнованные, они по знаку Матотаупы сели к столу. Они принесли какую-то еду и воду. Матотаупа с жадностью попил, а Харка с удовольствием поел. И ни у кого не находилось слов начать разговор.

А Джим в это время отыскал Беззубого Бена, и они прошли в такое место, где бы их никто не мог подслушать.

— Бен, — сказал Джим, — беззубый хищник, я уже тебе однажды говорил, чтобы ты не совал носа в мои дела. Я тебе говорю это во второй и в последний раз. Не испытывай моего терпения. У тебя нет хватки, ты не родился таким, чтобы спорить со мной. Ты бесконечно глуп, понял ты это? Блэк Хилс — мои владения, и Матотаупа — мой друг. Нет, не потому, что он знает про золото. Ничего он не знает, ничего. Но так я хочу, и все! Убери свои лапы и грязные лапы твоей компании от этого краснокожего и его сына. И если они еще когда-нибудь покажутся здесь, они должны получить от тебя все, что им потребуется, или… или я отрежу тебе уши и сниму с тебя скальп. Ты понял это? Запомни же навсегда!

— Да, да… конечно. Но я же вообще ничего…

— Закрой пасть! Не болтай! Это произошло в твоем доме, и нечего мне врать… Вторая твоя глупость, что ты хотел ограбить художника.

— Но ты же сам пару недель назад мне об этом говорил, — чуть не плача, пробормотал Бен.

— Заткни глотку! — и Джим размахнулся, словно намереваясь ударить Беззубого в лицо, потом отвел руку. — Разве я учил тебя глупости — напасть на художника в своем же доме! Ну кто-нибудь слышал подобное?! И как ты мог до такого додуматься? Художник Моррис — Желтая Борода — широко известный человек, и, если бы он погиб, поднялся бы крик по всей стране. Вот так-то! Я думаю, что ты бы как-нибудь иначе мог почистить его карманы…

— Ну, я так не умею…

Джим принялся хохотать так, что затрясся его живот.

— Ты настолько круглый дурак, что мне это даже нравится. Но имей в виду: чтобы ты больше этого себе не позволял, ни себе, ни своей компании! Больше того, вам надо быть похитрее, ведь вы же создадите себе дурную славу. Это ваше счастье, что вмешался индеец и спас вас от гибели. Деньги вы художнику вернули?

— Мы и не успели их взять, индеец своим топором…

Джим опять расхохотался:

— Да, да, индеец своим топором… Ты этого не ждал, но он явился вовремя.