-  Я тоже когда-то учился в третьем.

    Он высунулся из кустов.

    -  А потом?

    -  А потом в четвертом. - Я поднялся. - Ну ладно. Разговаривать со мной ты не хочешь, проводить меня ты не хочешь, штанишки у тебя мокрые, пойду я к себе. Ну, что смотришь? Даже не хочешь мне сказать, как тебя зовут.

    Он молча глядел на меня и дышал через рот. Я пошел к себе. Кремовый холл был обезображен, как мне показалось, необратимо. Огромная угольночерная клякса на стене не собиралась высыхать. Кому-то сегодня влетит, подумал я. Под ноги мне попался клубок бечевки. Я поднял его. Конец бечевки был привязан к ручке двери в хозяйскую половину. Так, подумал я, это мы тоже понимаем. Я отвязал бечевку и сунул клубок в карман.

    В кабинете я достал из стола чистый лист бумаги и составил телеграмму Марии: «Прибыл благополучно Вторая Пригородная семьдесят восемь целую Иван». В путеводителе я нашел телефон Бюро Обслуживания, передал телеграмму и снова позвонил Римайеру. И снова Римайер не отозвался. Тогда я надел пиджак, посмотрелся в зеркало, пересчитал деньги и собрался уже выходить, когда заметил, что дверь в гостиную приоткрыта и в щель смотрит глаз. Я, конечно, ничего не заметил. Я внимательно оглядел свой костюм спереди, вернулся в ванную и некоторое время, посвистывая, чистил себя пылесосом. Когда я вернулся в кабинет, лопоухая голова, просунутая в полуоткрытую дверь, моментально скрылась - осталась торчать только серебристая трубка ляпника. Усевшись в кресло, я по очереди открыл и закрыл все двенадцать ящиков стола, включая потайные, и только тогда снова поглядел на дверь. Мальчик стоял на пороге.

    -  Меня зовут Лэн, - сообщил он.

    -  Приветствую тебя, Лэн, - сказал я рассеянно. - Меня зовут Иван. Заходи. Правда, я уже собрался обедать. Ты еще не обедал сегодня?

    -  Нет.

    -  Вот и хорошо. Сбегай, отпросись у мамы, и пойдем.

    Лэн помолчал, глядя в пол.

    -  Еще рано, - сказал он.

    -  Что рано? Обедать?

    -  Нет, идти… туда. Школа только через двадцать минут кончается. - Он снова помолчал. - И потом, там этот толстый хмырь со шнурами.

    -  Дрянь-человек? - спросил я.

    -  Да, - сказал Лэн. - Вы правда уходите сейчас?

    -  Да, ухожу, - сказал я и достал из кармана клубок бечевки. - На вот, возьми. А если бы мать первой вышла?

    Он пожал плечом.

    -  Если вы вправду уходите, - сказал он, - то можно, я у вас посижу?

    -  Ну что ж, посиди.

    -  А здесь больше никого нет?

    -  Никого.

    Он так и не подошел ко мне, чтобы взять бечевку, но позволил подойти к себе и даже взять себя за ухо. Ухо действительно было холодное. Я легонько потрепал его и, подтолкнув мальчишку к столу, сказал:

    -  Сиди сколько хочешь. Я вернусь не скоро.

    -  Я тут посплю, - сказал Лэн.

    ГЛАВА ТРЕТЬЯ

    Отель «Олимпик» был пятнадцатиэтажный, красный с черным. Половина площади перед ним была заставлена автомобилями, в центре площади в маленьком цветнике возвышался монумент, изображающий человека с гордо поднятой головой. Огибая монумент, я вдруг обнаружил, что человек этот мне знаком. Я в замешательстве остановился и пригляделся. Несомненно, в смешном старомодном костюме, опираясь рукой на непонятный аппарат, который я принял было за продолжение абстрактного постамента, устремив презрительно сощуренные глаза в бесконечность, на площади перед отелем «Олимпик» стоял Владимир Сергеевич Юрковский.