|
Ничего подобного я в жизни не пробовал. К ним подавались разные вина -- их вкус поначалу показался нам неприятным, до того они были терпкие, острые и так непохожи на питательное пиво военных лет или на солодовые и протеиновые напитки Новой эры. Но довольно скоро я сумел оценить их действие: именно терпкость этих напитков придавала особый вкус редкостным блюдам и возбуждала аппетит. Все вокруг словно разом переменилось, голоса стали звучать громче, отдаваясь гулким эхом под высокими сводами; старомодное великолепие комнат, прежде меня угнетавшее, вдруг показалось чертовски милым, прошлое смешалось с настоящим, и было приятно думать, что и другие испытывают то же самое... Атмосфера изобилия и роскоши словно приглушила все чувства, и в этом таилась известная опасность: ведь где-то там, за этими стенами оставался совсем иной мир, полный нерешенных проблем... к тому же это пиршество не могло длиться бесконечно, рано или поздно нам предстоит вернуться, спуститься с сияющих высот на землю и сменить это уютное тепло на стужу, изобилие -- на тесные коридоры скудости, зеркальный зал радости -- на скорбь прощания с мертвыми. Я опьянел, я начинал и думать и чувствовать совсем по-иному, беззаботное веселье и уверенность поднимались из глубин, о которых я и сам не подозревал, они переполняли мое тело, мои мысли. Я был словно во хмелю, хотя все видел, все слышал и вполне владел своими чувствами и желаниями. Я ощущал поразительную внутреннюю близость с людьми, сидевшими рядом; пусть они были небезупречны, пусть я знаю все их мелкие слабости-- от этого они казались мне еще симпатичней. Ведь были у них и свои достоинства, у этих счастливых людей, они умели радоваться жизни и держались так же раскованно, как я, мы сейчас одинаково чувствовали, мы понимали друг друга без слов. Я заметил, что Катрин не сразу поддалась этой общей эйфории--и это понятно: ведь и мне пришлось преодолеть какое-то внутреннее сопротивление, чтобы обрести это чувство раскованности,-- и вот она уже в моих объятиях, мы танцуем, и музыка льется непонятно откуда... Кружение, вихрь, легкое дуновение касается моей кожи, я ощущаю его, а значит, живу, я освободился от черной вечности, я просто выплюнул ее, эту черноту, и вот ее относит все дальше и дальше от меня, будто мыльный пузырь, будто воздушный шар... Перевести дух... легкое дуновение касается кожи, звезды плывут хороводом вокруг меня, а центр этого движения где-то во мне, в моей голове, в моем чреве... и вдруг я вздрагиваю, хоровод начинает кружиться все быстрей, стены выгибаются, растворяются в пространстве, мое тело застывает, глаза стекленеют, язык распух и стал шершавым... Странно, но я опять просыпаюсь. На сей раз мучителен не только сон, но еще и страх окончательно поддаться ему, остаться в нем насовсем. Мой мозг--сплошной сгусток боли, язык шершавый, распухший; и все же боль в голове, в желудке, во всем теле не так мучает меня, как воспоминание о минувшей ночи. |
