Говорит, как не о служителе и даже не о человеке, а о скотине какой, на убой предназначенной.

– Зачем вы меня забрали и везёте в Роудук, если знаете, что я всё равно ничего не скажу? – спросила Агна, поднимая подбородок, выказывая всю свою твёрдость, хоть, надо признать, внутри всё ходуном ходило от волнения непонятного.

– Нам и не нужно, – ответил коротко Вротислав, разворачиваясь к девушке, и вся твёрдость её разом сгинула, хоть и не двинулась с места. – Он ведь тебя будет искать. Придёт сам к нам в руки.

– Что? – Агна растерянно моргнула. – С чего так решил?

– С того, что ты ему очень необходима. Ведомы нам его уловки, уловки Когана. Пьёт он из тебя силу, голубка.

Агна фыркнула.

– Если не знаешь, что ответить, княжич, лучше молчи тогда.

Вротислав вдруг навис, подходя уже почти вплотную, вглядываясь в глаза.

– И откуда взялась такая? – Глаза его заскользили прохладно по её лицу. – Ты – девка деревенская! – станешь мне рот закрывать? Дерзкая ты больно, спесивая, что молодая кобылица.

Агна вспомнив разговор братьев что слышала, лежа в бреду, попятилась было, да поздно. Ладонь тяжёлая, что молот, легла на поясницу, к себе с силой прибивая – через одежду плотную тело его твёрдое ощутила.

– Не забывайся, – прошипел он, взгляд свой ледяной вонзая – до самого нутра достал, – а то быстро я тебя оседлаю и не посмотрю, что служительница.

– И ты остудись, княжич, ведь и проклясть могу, – прошипела в ответ, да всё же колени задрожали от его напора.

Вротислав застыл на миг, потом улыбнулся шире, примиряюще оскаливая белые зубы, но отпускать – не отпустил, опустил ладони ниже поясницы, стискивая грубо.

– Серьёзная какая… Дикая.

– Я смотрю, вы время зря не теряете? – раздался голоса Анара́да, будто ком снега на голову.

К щекам так и прихлынул жар – и что же это такое?

– Да вот, Анара́д, попутчица наша замёрзла. Грею голубку, – засмеялся Вротислав, стискивая ещё сильнее, будто играясь, силу свою не рассчитывая, а может, и нарочно – в отместку.

Агна задохнулась от смущения и стыда дикого, вцепилась в его руки, отрывая от себя.

– Когда на место прибудем, тогда и отогреешь, сколько тебе вздумается, – бросил Анара́д, не глядя в её сторону, будто и нет её, сузив глаза в таком же прищуре, как и Вротислав. – Пойдём, переговорить нужно.

– Твоя взяла, – вернул взгляд на Агну княжич, да вдруг склонился резко, ловя её губами, когда она отринула, тот – вот наглец! – за щёку её зубами прикусил, выпустил резко, только в глазах ещё больше ярью сверкнула напоследок.

Агна рванулась, ладонь так и заколола приложить её куда нужно, да вовремя одёрнула себя – путь неблизкий, а ну чего сотворит в отместку. Скользнув между братьями, бросилась в укрытие с чужих глаз, стараясь не замечать, как остальные гребцы смотрели на неё, щерясь в ухмылках бесстыжих – они то всё видели, как княжич баловал.

Агна спряталась за коробами, села удобнее, подбирая ноги, чтобы отдышаться, как следует, да куда там – сердце прыгало так, что в грудь отдавало, и в глазах темнело то ли от гнева, то ли ещё от чего. Яростно потёрла лицо, убирая следы укуса, вроде не сильного, а щека горела.

Агна решила не выходить из своего укрытия до самого вечера. А как начало темнеть, ладья к бережку пологому примкнулась.

Подняв вёсла, мужи засуетились, загорланили весело да гулко, сходя на берег. Агна выходить не хотела, желая тут остаться, да всё же нужно было по женской надобности. Спустилась последней, когда все уже на земле были, разбрелись каждый по своим делам, только и слышен был треск ломающегося сухостоя да всплески воды.