– Но ведь где‑то там лежат биллионы иных галактик. Я хочу увидеть их. Ведь среди наших звезд так и не нашли принципиально иную жизнь, основанную не на кремние и углероде... Как‑то в баре я слышал разговор двух золотистых. Где‑то далеко‑далеко, в какой‑то галактике, они нашли разумное существо размером со звезду. Тварь была ни живой, ни мертвой. Она пела! Вим, я хочу услышать ее песни!

– Но ведь ты не можешь отправиться туда, Ратлит!..

– Ох... сколько сейчас времени!.. Пора идти спать. – И тут он откинул голову назад. – Как стать золотистым? Если нужна какая‑то комбинация психологических и физических характеристик... то какая?

– Это своеобразный сорт гормонального дисбаланса. Только находясь в этом состоянии, можно пересечь межгалактическую бездну.

– Конечно, конечно. – Голова моего собеседника поникла. – Я знаю, что Х‑хромосомная наследственность – теория, которую выдвинули ученые, попытавшись все объяснить несколько лет назад, – чепуха. Золотистые могут спокойно совершать путешествия из галактики в галактику, в то время как я и ты, Вим, если удалимся больше чем на двадцать тысяч световых лет от ее края, погибнем.

– Безумие наступает еще до этой отметки, – поправил я. – А при двадцати пяти – смерть.

– Какая разница! – Мальчишка широко открыл глаза. Они были большими, зелеными и чуть влажными. – Знаешь, я однажды украл пояс золотистого. Снял у одного, завалившегося в бар. Он перепил и валялся в дальнем углу. А я отправился по галактике, оказался на Калле‑один, где меня никто не знает. Там я надел его и ходил с ним несколько часов. Мне было интересно, почувствую я себя как‑то по‑другому или нет.

– И почувствовал?

Все‑таки Ратлит отважный парень. Ему удалось поразить меня во второй раз.

– Я – нет. А люди вокруг меня – да. Пока я носил пояс, никто не мог сказать, что я не золотистый. Для того чтобы узнать об обмане, нужно было или заговорить со мной, или провести гормональные тесты. И только надев и поносив этот пояс, я понял, как люди ненавидят золотистых. Неожиданно я увидел ненависть в глазах всех тех, кто попадался мне на пути. Они ненавидели меня, считая золотистым. Потом я выбросил пояс, сбросил в Яму. – Неожиданно он усмехнулся. – Может быть, я украду еще один.

– Ты и в самом деле так ненавидишь их, Ратлит?

Мальчишка прищурился и посмотрел на меня с превосходством.

– Да, я говорю о золотистых, – продолжал я. – Ведь иногда и они страдают. Они ведь не виноваты в том, что мы не можем летать между галактиками.

– Если честно, во многом я все еще ребенок, – равнодушно объяснил он. – Мне тяжело быть благоразумным... Я ненавижу их. – Тут он снова уставился в бескрайнюю космическую ночь. – Разве ты не чувствуешь себя пойманным в ловушку, а, Вим?

Когда он сказал это, мне вспомнились три эпизода моей жизни.

* * *

Первый:

Я стоял у перил набережной Восточной Реки – руины за моей спиной некогда были городом Нью‑Йорком. Была полночь, и я смотрел на подсвеченного дракона – Манхэттенский мост, повисший над водой. За мостом сверкали огни индустриального района – туманного Бруклина. Тускло светились овалы ночных фонарей за моей спиной. Их неестественный, мертвенный свет выбелил игровую площадку и большую часть Ходсон‑стрит. Отблески на воде напоминали изломанную фольгу. А над головой раскинулось ночное небо.

Оно было не черным, а мертвенно‑розовым, без звезд. Сверкающий мир людей превратил небо в крышу, которая, казалось, должна была вот‑вот обрушиться.