Четверо сосулек

свернулись,

        уснули.

Приходят

      люди,

ходят,

    будят.

Добудились еле -

с углей

     угорели.

В окно -

      сугроб.

           Глядит горбат.

Не вымерзли покамест?

Морозы

    в ночь

        идут, скрипят

снегами - сапогами.

Небосвод,

      наклонившийся

               на комнату мою,

морем

    заката

        облит.

По розовой

       глади

          моря,

              на юг -

тучи-корабли.

За гладь,

      за розовую,

бросать якоря,

туда,

    где березовые

дрова

    горят.

Я

 много

    в теплых странах плутал.

Но только

      в этой зиме

понятной

      стала

         мне

           теплота

любовей,

      дружб

         и семей.

Лишь лежа

      в такую вот гололедь,

зубами

    вместе

        проляскав -

поймешь:

      нельзя

          на людей жалеть

ни одеяло,

       ни ласку.

Землю,

    где воздух,

            как сладкий морс,

бросишь

     и мчишь, колеся, -

но землю,

      с которою

            вместе мерз,

вовек

    разлюбить нельзя.

14

Скрыла

    та зима,

          худа и строга,

всех,

    кто навек

          ушел ко сну.

Где уж тут словам!

            И в этих

                  строках

боли

   волжской

        я не коснусь

Я

 дни беру

      из ряда дней,

что с тыщей

        дней

          в родне.

Из серой

      полосы

          деньки,

их гнали

      годы-

         водники-

не очень

      сытенькие,

не очень

      голодненькие.