Запись начиналась неожиданно, безо всяких предисловий, и я предположила, что дед просто завел новую тетрадь, когда закончилась предыдущая. Почему-то быстро просмотреть дневник показалось мне кощунственным. Я внимательно изучала заметки деда и узнавала его с каждым новым замечанием, идеей, событием. Призрачная фигура в моей памяти оживала. Многое из истории семьи он воспринимал иначе, чем я, и мне было интересно его мнение. С удивлением я узнала, что дед был в курсе всех проблем и дел, творившихся в нашей семье.

"30 мая. Разругался с дочерью. После смерти мужа она стала совершенно невыносима. Я предложил ей навестить мать, но она отказалась. Совсем не выходит из дому, и только плачет, запершись в комнате. На прошлых выходных она ездила на кладбище и провела там целый день. Нет, с этим определенно надо что-то делать.

Доверить ей управление кампанией? Раньше она неплохо справлялась".

Таков был стиль написания записей — в основном они начинались с утверждения и заканчивались вопросом. Словно дед спрашивал совет у дневника, как у невидимого собеседника. Нередко, следующей записью я находила ответ. Дед был оптимистом — несмотря на то, что в дневнике проскальзывали сообщения о сорванных сделках, семейных проблемах и разногласиях — он был уверен, что все урегулируется со временем. Пару раз я ловила себя на том, что смеюсь его остротам. Воспоминания о моем брате тоже оказались весьма забавны. Но, пожалуй, самой большой неожиданностью стало упоминание обо мне:

"11 июля. Сегодня Шуно стал совершеннолетним, и я рассказал ему о своих планах. Не думаю, что он обрадовался моему требованию стать главой семьи. Но что делать? Мальчик вырос и ему пора принимать на себя ответственность за семью. А мне недолго осталось, и я хочу прожить эти последние недели вдали от фамилии. Им не нужно видеть моей слабости.

Единственное, о чем я жалею — что не увижу, как растет моя внучка. Она любит рисовать — я попросил Шуно дать ей шанс выбрать профессию по желанию, а не требованию. Мы почти не общались, но я надеюсь, она станет хорошим человеком.

Вспомнит ли она обо мне когда-нибудь?".

После этих кратких фраз я несколько минут сидела, не в состоянии читать дальше, машинально поглаживая листы бумаги. В голове не укладывалось. Я всегда считала, что дед меня не замечал, воспринимал как маленькую проблему, и даже подумать не могла, что он наблюдал за мной. Заботился и переживал о моем будущем. Наконец, взяв себя в руки (подумать об этом я успею потом), я добралась до первого упоминания о загадке дома.

"15 июля. Сегодня я встретил старого друга Уильяма Уотсона. Он очень изменился с университетских годов, стал ворчливее и осторожней. Хе-хе, он даже побледнел, когда узнал о моем желании оставить фамилию. Кажется, Уотсон панически боится одиночества. Впрочем, он всегда любил шумные компании.

Вилли рассказал мне странную историю. Незадолго до нашей встречи он навещал племянницу в Розовой Заводи (не забыть посмотреть, где это находится!) и ему приглянулся старинный заброшенный особняк. Однако, не пробыв там и полдня, он стал чувствовать себя опустошенным, мрачная атмосфера дома давила на него, и, несмотря на то, что его сопровождал человек мэра, Уотсон поспешил покинуть негостеприимное место.

После рассказа я посмеялся над его страхом, и предложил побывать там вместе, но друг наотрез отказался. По-моему, этот дом напугал Вилли гораздо больше, чем встреча с разъяренным гризли в походе на втором курсе.

Хм, может, мне стоит туда съездить?"

Я пропустила несколько записей, испещренных цифрами — это были финансовые вычисления, без каких-либо приписок.