— Ничего не странно. Нормально разговариваю. По существу. Я бы с тобой не так поговорил, да Полковник не велел.

— А что — Полковник?

Юрий обернулся и посмотрел на Полковника, потом подошел к нему и, держа сигарету на отлете, снова пощупал пульс. Пульса уже не было, и розовая пена ушла с губ, превратившись в тоненькую, какую-то совсем бессильную струйку крови, которая медленно стыла на гладко выбритом подбородке. Только это и осталось от прежнего Полковника — гладко, до блеска, выскобленный подбородок. Да еще то, как он сказал: «Ходу, Юра, ходу!»

Потом он поднял глаза и посмотрел на Дашу. Нарушать последнюю волю покойного нехорошо, но передать Даше Казаковой то, что велел Полковник, казалось Юрию во сто крат хуже. «Ты меня простишь, — мысленно обратился он к Полковнику. — Там, где ты сейчас находишься, у тебя будет сколько угодно времени, чтобы все хорошенько обдумать, и, обдумав все как следует, не спеша, ты меня обязательно простишь. А если не простишь — что ж, на том свете свидимся и поспорим…»

— Полковник — ничего, — ответил он. — Кончился Полковник.

Он встал, вернулся к окну и выбросил в него окурок.

Даша всхлипнула, но тут же решительно вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Тогда… — начала она, но тут в сенях что-то с грохотом обрушилось, и мужской голос громко чертыхнулся на весь дом. Даша испуганно отпрянула в сторону; Юрий навел пистолет на дверь.

На пороге, озадаченно озираясь, появился Паштет. Увидев Юрия с пистолетом, он застыл в неудобной позе, согнувшись в низком дверном проеме.

— Пушку на пол! — приказал Юрий. — Мочить тебя я не хочу, но если ты очень попросишь…

— Не вопрос, — медленно сказал Паштет, показал Юрию пистолет на раскрытой ладони и бросил его на пол. Потом в лице его что-то дрогнуло, брови удивленно приподнялись. — А, старый знакомый… Ясный хрен, мочить меня тебе неохота. Вон сколько накрошили… — Он посмотрел на Дашу: — И ты тут… Цела? Ну и ладно. А дружок твой? Ага, вижу. О, и Хохол здесь! Копошится еще… — Он несильно пнул Хохла носком ботинка и снова повернулся к Юрию: — Не знаю, мужик, чего ты хочешь, но имей в виду, я не при делах. Вот, хоть ее спроси. Так, может, разойдемся по-хорошему? Не знаю, как ты, а лично я всем доволен. А?

— Всем? — спросил Юрий. Он вдруг догадался, кто была женщина в красном и кто был ее хороший, любящий, но слегка чудаковатый муж, который не придумал ничего умнее, как подарить любимой жене на день рождения дамский браунинг с полным боекомплектом.

— Ну, — сказал Паштет. — Пацанов немного жалко, так у них работа такая. А в остальном, прекрасная маркиза…

Тут он опустил глаза и увидел то, после чего лицо его превратилось в каменную маску боли и ярости.

— Кто?!! — через силу выдавил он сквозь стиснутые зубы. — На клочки… Кто?!!

Юрий опустил пистолет и молча кивнул на Хохла. Паштет прожег его яростным взглядом и, не обращая внимания на Юрия, поднял с пола свой пистолет.

— Паша… — просипел снизу Хохол. — Павлик, постой. Я все объясню. Она в меня стреляла, Паша. Мне пришлось… Я был вынужден… Паша, не надо! Па…

Дом опять наполнился грохотом выстрелов, полетели липкие брызги, Даша взвизгнула и загородилась локтями. Разрядив обойму, Паштет бросил дымящийся пистолет, шагнул к жене, склонился над ней и бережно взял на руки. Он больше не смотрел ни на Юрия, ни на Дашу, взгляд его был прикован к бледному лицу жены. Дотянувшись, он осторожно коснулся губами остывающего лба, повернулся и, согнувшись в дверях, вышел в сени.