— Муж подарил, — просто ответила женщина. — Он у меня хороший, хоть и немного чудной. Очень меня любит, но на день рождения дарит всегда почему-то то, чем интересуется сам: то машину, то мобильный телефон, то, вот видите, — пистолет… Я не хотела брать, а он сказал: «Пригодится». Вот и пригодилось… Скажите, вы ведь здесь для того, чтобы выручить девушку, я не ошиблась?

— В общем, да, — сказал Юрий. — А вы…

— А я сейчас поеду в милицию и скажу, что убила человека, — сказала женщина. — Муж расстроится, но ничего…

— Знаете, — сказал Юрий, подходя к Полковнику и присаживаясь над ним на корточки, — насчет милиции… В общем, я вам не советую. Застрелив этого подонка, вы спасли как минимум три жизни… Две, — поправился он, взглянув на Полковника. — Но в милицию идти все равно не стоит.

— Вы думаете? — с сомнением в голосе переспросила женщина.

— А что тут думать? — послышалось со стороны двери. — Парень дело говорит: зачем нам милиция, сами разберемся! Давно хотел тебя, сучку, пристрелить, да все случая не было!

«Черт возьми, — подумал Юрий, выдирая из-под мышки нагретый, как градусник, «глок», — откуда они все время сваливаются?»

Два выстрела почти слились в один. Женщина в красном медленно опустилась на пол, зажимая ладонью простреленное горло. Грузный коренастый мужчина со смуглым широким лицом, смоляной шевелюрой и седыми висками согнулся, цепляясь свободной рукой за дверной косяк. Другая рука, в которой дымился большой черный пистолет, была прижата к животу. Потом Хохол (а это был он) медленно, с трудом выпрямился и начал поднимать пистолет. Юрий выстрелил еще раз, Хохол выронил пистолет и тяжело упал на колени.

— Не добили мы тебя, — с трудом выговорил он и завалился на бок.

Юрий еще немного подождал, держа дверь на мушке, но оттуда больше никто не появился. Тогда он аккуратно положил пистолет на пол так, чтобы тот все время был под рукой, взял Полковника под мышки, снял его с Даши и положил на спину. Теперь они лежали рядом, одинаково неподвижные. Полковник еще дышал, глаза его были закрыты, в сухом лице не осталось ни кровинки, и теперь вдруг стало заметно, что он действительно очень немолод. Дашины глаза были широко открыты, она тоже дышала и, насколько мог судить Юрий, пребывала в сознании.

— Хватит валяться, — сказал он. Церемониться с девчонкой ему не хотелось. — Пора убираться отсюда.

Даша села, упираясь руками в пол, и провела ладонью по лицу, размазав по щеке кровь Полковника — ту самую, часть которой сейчас свободно циркулировала внутри ее молодого, упругого и красивого тела. Она посмотрела на ладонь, вздрогнула и перевела взгляд на Полковника. Глаза ее снова наполнились слезами.

— Что с ним? — спросила она.

— А ты не видишь?

— Вижу… Но он поправится?

Юрий снова посмотрел на Полковника, пощупал пульс. Пульс был, и это казалось знавшему толк в огнестрельных ранениях Юрию Филатову настоящим чудом.

— Нет, — сказал он, — не думаю. Если бы прямо сейчас положить его на операционный стол в хорошей клинике, у него был бы шанс. А так… До райцентра мы его не довезем, да и чем ему помогут в райцентре?

Даша заплакала — молча, медленными, трудными слезами. Юрий хотел встать, но вместо этого почему-то сел на грязный пол. Сигареты куда-то запропастились; он вяло махнул рукой и перестал искать, но тут Даша, не переставая плакать, вынула из заднего кармана джинсов расплющенную пачку и протянула ему.