В этом рассуждении имелся какой-то незаметный на первый взгляд, но существенный изъян, который беспокоил Паштета, как камешек в ботинке. Но он намеренно закрыл на этот изъян глаза: при его профессии вдаваться в подобные тонкости было смерти подобно.

— Да не гони ты так, браток, — сказал впереди Грицко, обращаясь к Долли. — Я ж указатели читать не успеваю! Тише, тише езжай! Видишь, впереди маячит… Ме… Мелен!

— Тормози, Долли, — сказал Паштет и сел прямо, не касаясь спинки сиденья, и Долли послушно затормозил. — Давай потихонечку…

Чуть слышно клокоча мощным движком, джип покатился по сонной улице предместья, название которого Паштет видел на пленке, привезенной его женой из-за границы. Улица была залита ярким светом ртутных фонарей, в котором, как уже давно заметил Паштет, любое место выглядело не настоящим и напоминало тщательно изготовленную декорацию. Розоватое сияние ламп повышенной интенсивности полностью забивало мерцание звезд; неба над городом как будто не было; казалось, там, за размытой гранью этого желто-розового свечения, где-то очень высоко, находится твердый, обтянутый черной тканью потолок, словно крышка огромной коробки, в которую кто-то целиком упаковал этот вылизанный городок. В домах светились редкие окна; кое-где за шторами и опущенными жалюзи угадывалось мерцание телевизионных экранов, но гораздо большее количество окон были черны, а то и вовсе наглухо закрыты опущенными стальными роллетами, как будто обитатели здешних мест ждали вступления в город неприятеля.

— Сюда, — сказал Паштет, и Долли мастерски загнал джип на дорожку, затормозив перед самыми воротами гаража.

Они вышли, и Паштет огляделся по сторонам. В окне второго этажа соседнего дома вспыхивали и гасли голубоватые отсветы экрана — кто-то смотрел черно-белое кино.

— Кажется, здесь, — негромко сказал он. — Да, точно здесь. И номер дома тот же…

— Роллеты опущены, — произнес Грицко. — Нет никого, что ли?

— Да они кругом опущены, — откликнулся Долли. — Везде, что ли, никого нет?

— Кончай базар, орлы, — сказал Паштет. — Всю улицу на ноги поднимете.

Хохол легко взбежал по крутым ступенькам облицованного серым гранитом крыльца и вдавил кнопку звонка. Потом он обернулся и отрицательно покачал головой: в доме либо действительно никого не было, либо хозяева никого не хотели видеть. «Заперлись, машину в гараж загнали и трахаются, как кролики», — подумал Паштет, но уверенности в том, что это именно так, у него не было.

Долли открыл дверь багажного отсека, нашел фомку и двинулся к дому, на ходу прикидывая, откуда начать. Роллеты выглядели совершенно неприступными; тут, пожалуй, нужен динамит, а не какая-то там фомка. Грицко привычно, явно не в первый раз, утвердился на дорожке лицом к улице и начал медленно вертеть головой из стороны в сторону, сделавшись до смешного похожим на аэродромный локатор. Руку он держал под полой куртки, как будто там у него лежал ствол, но Паштет знал, что никакого ствола там нет, а есть всего-навсего дрянной китайский ножик.

— Сюда, — внезапно высовываясь из-за угла дома, позвал Долли. — Задняя дверь свободна, замок — дерьмо… Европа! — добавил он пренебрежительно, когда Паштет и Хохол, оставив Грицко на стреме, присоединились к нему. — По всему фасаду роллеты, а сзади — хоть на машине заезжай.

Они обогнули дом и остановились перед задней дверью, на мощеной дорожке, по обе стороны которой во мраке смутно виднелись заросшие сорняками клумбы.