— А затем, что не люблю, когда по живым людям, как по асфальту, ходят да еще и поплевывают: я король, а вы — грязь…

— А ты не грязь?

— Да уж как-нибудь не грязнее тебя.

Паштет потрогал подбородок и вздохнул.

— Это тебе только кажется, — сказал он. — Ты хоть знаешь, на кого работаешь? Ну давай, говори, куда твои хозяева свалили. Вернутся когда?

— А ты подожди, — посоветовал Юрий. — Авось чего-нибудь дождешься… Да ты уже дождался, — добавил он, услышав в отдалении заунывный вой полицейской сирены.

— Тикай, хлопцы! — пятясь к дверям, воскликнул впечатлительный Грицко.

— Хелло, Долли! — опять сказал парень с фигурой баскетболиста, беспокойно озираясь и вертя в руках тяжелую фомку, будто не зная, куда ее засунуть. — Все-таки какая-то падла проснулась и настучала.

— Здесь это без проблем, — подтвердил Юрий. — Раз — и ты за решеткой. Два — и ты на родине, а там тебя ждут не дождутся…

Паштет решительно встал.

— Валим, — сказал он. — Долли, прибери здесь. Только по-быстрому. Все, братва, валим, валим, валим!..

Он устремился к дверям, за ним потянулись остальные. Парень с баскетбольной фигурой, по кличке Долли, задержался.

— Ну что, мужик? — проворчал он. — Говоришь, много братков закопал? Теперь, выходит, твоя очередь. Давай без обид, о’кей? Ну, хелло, Долли!

Юрий успел подумать, что это, наверное, неплохо — умереть не от рака, туберкулеза или инфаркта, а вот так, в драке. Потом он вспомнил, что это не его мысль, она принадлежала покойному Адреналину, который обожал поговорить на эту тему, открывая вечер в своем подпольном клубе, и помер-таки в драке, и даже не в драке, а в настоящем бою с озверевшими от его выходок лохотронщиками. В это время Долли махнул фомкой, мир взорвался ослепительно-белой вспышкой, и стало темно.

* * *

Полковник легко, по-молодому спустился с высокого каменного крыльца к поджидавшему его такси, открыл дверцу, но сел не сразу, а сначала обернулся и отыскал взглядом высокое стрельчатое окно на третьем этаже, восьмое от угла. Маячившее за темным стеклом бледное лицо испуганно отшатнулось, занавеска качнулась и упала. Полковник сухо улыбнулся уголком рта, сел в такси, захлопнул дверцу, положил рядом с собой портфель и только после этого назвал шоферу адрес.

Шофер, небритый детина с засаленными черными волосами и предательски алевшим носом, одетый, несмотря на теплую погоду, в сильно поношенную коричневую кожанку, лихо газанул и с ходу вклинился в плотный поток автомобилей, катившийся мимо университетского городка.

— Навещали кого-то из родных? — спросил он, беззаботно поворачиваясь затылком к дороге и заинтересованно глядя на Полковника.

— Да, — сказал тот. — В некотором роде. Если вас не затруднит, я попросил бы вас следить за дорогой. Здесь довольно оживленное движение.

— Сорбонна! — подтвердил шофер с такой гордостью, словно это он лично построил один из старейших в Европе университетов. — Здесь всегда так. Кто-то приезжает по делам, кто-то навещает родных, а кто-то просто глазеет. Популярное место. Сюда любят приезжать туристы, всем хочется взглянуть на Сорбонну. Это, конечно, не Эйфелева башня и не Нотр Дам, но иностранцы буквально валом валят… Вы ведь тоже иностранец, не так ли? Вы отлично говорите по-французски, но Марселя Дюваля не проведешь! Марсель Дюваль — это я, месье, к вашим услугам.

— Очень приятно, — сказал Полковник, даже не подумав назвать собственное имя.