Голубые глаза, спокойные, как заводь, бархат волос и голоса окутывал его, касаясь самого сердца. И чужие руки оплетают её, как верёвки, сдавливая. Арьян вздрогнул и проснулся. Было уже сумрачно, копошился где то в дверях Митко, приготавливая на вечер лучин. Арьян головой тряхнул, сбрасывая наваждение, да только сердце жгло хлеще от нетерпения.

Он поднялся, в гриднице, верно, все уже собрались, сидят без него. Проклятый недуг!

Умывшись прохладной водой, что принёс отрок, Арьян отёрся рушником и, подпоясавшись, спустился в дружинный двор. В оконцах длинной избы уж горели лучины. Арьян, пригибаясь под низкую притолоку, вошёл в горницу, полную людьми да запахом мужского духа и браги. Сразу и тесно внутри стало. Мужчины повернули головы в сторону двери, приветствуя княжича кто кивком, а кто крепким пожатием руки. Судя по распитым бочонкам да густому душному воздуху, сидели тут они уже давно. Арьян опустился рядом с Векулой десятником с одной стороны, с другой сел Данимир, от него по левому боку опустился и Мечеслав. Все упёрли в княжичей горящие взгляды, хоть в пору сейчас в сёдла да на валганов идти.

– Вы верно знаете, что князь против этого похода, – начал Арьян, оглядывая каждого кметя.

Числом их оказалось с два десятка, и каждого княжич знал, и каждому доверял. Не мало, но и не много, чтобы одолеть врага. Взоры их только твёрже сделались, не все поддерживали правду князя, хоть в том и признаться открыто не могли. Каждый готов защищать свои земли.

– Поэтому нам нужна помощь, на рассвете отправляемся в веси Излуча к друзьям нашим давним, верным к княжичам Ериславу и Заримиру. Враг у нас общий, домами объединиться нам нужно, а там как Боги велят и рассудят по справедливости.

Мужчины закивали, глаза их ещё гуще пеленой ярости затянулись. Данимир подхватил кувшин, наполнил братину глубокую, массивную до краёв брагой. И пошла она по кругу, скрепляя слова и помыслы, делая их одним единым замыслом и силой для всех. И никто теперь не мог остановить это: ни указ Вяжеслава, ни даже Радьяр. Воевода не показывался в эту ночь в гриднице, чтобы не наводить раздора лишнего. Коли отец не смог старшего княжича остановить, то ему и пытаться нечего. Хотя Арьян чуял, что, если б дал князь на то согласие, воевода первым в ряду был бы.

Как рассеялись по душной гриднице первые утренние лучи, вся братия вышла во двор. Собрались споро. Для воина много ли нужно? Главное – оружие наточенное, припасов кое каких в дорогу да плащей от сырой погоды и ночного холода. Больше пришлось с палатками возиться, скручивая их в тюки да на сёдла водружая поклажей бренной. Едва край златоглавого кола показался из за тёмно изумрудного лесистого окоёма, как кмети дружно поднялись в сёдла да покинули детинец. Князь Вяжеслав не вышел, как, впрочем, и думал Арьян, да и не было в том проку – держать сыновей подле себя отец всё едино не сможет. А раздувать ссору не станет, дабы у народа да старост не вызвать лишнего беспокойства.

Поднимая пыль столбом, всадники минули ещё малолюдный посад да в луг выехали, а там и до Ряжеского леса рукой подать. Ближе к обеду достигли частокола елового, углубляться в него не стали, в обход повернули, в сторону Излуча, куда ныне и пролегал путь дружины.

– До острога путь до полуночи, но если не станем на отдых, то к вечеру придём, – сказал Векула десятник, поравнявшись с Арьяном.

Княжич глянул на лазурное, чистое от облаков небо бездонное, сощурился от такой чистоты дивной, бьющий больно по глазам. Раны не переставали ныть и полосовать нещадно, да и непривычно так долго в седле быть.