Перила громко заскрипели.

– Я люблю тебя, – сказала Ювен. – Женись на мне, избавься от моего братца, и весь Нойок будет у твоих ног.

– Мне не нужен Нойок, – ответил Адам. Перила прогнулись.

– Ты не посмеешь, – улыбнулась Ювен. – Я вторая в очереди на трон Нойока. Я могу помочь тебе.

– Чем же? – осведомился Адам.

– Я много знаю.

– Вряд ли ты можешь знать больше меня.

– Я могла бы стать тем единственным человеком, – произнесла она, – в присутствии которого тебе не пришлось бы притворяться и лгать. Неужели у тебя никогда не возникает желания пооткровенничать с кем‑нибудь? Ты живешь в Небесном Граде уже пять лет, вот‑вот начнешь крупную игру, и выиграв ее, что ты будешь делать, оставшись один на один с собой?

Перила встали на место.

– Лучше б ты слезла оттуда, – заметил Адам. – Упасть ведь можно.

Она соскочила с перил и подошла к стоящему у стены Адаму. Прижавшись к нему, она спросила:

– Так ты женишься на мне?

– Никогда, – промолвил Адам, обнимая ее и еще крепче прижимая к себе.

– Ты хочешь жениться на настоящей властительнице, да? – уточнила она, приподнимая юбку и кладя его руку на обнаженное бедро.

– Ты не наследница. Престол наследует твой брат Иввис.

Она залезла к нему под тунику и начала играться с его жезлом.

– Ну, и не обязана иметь брата.

– Даже если бы у тебя не было брата, Нойок недостаточно влиятелен для моих планов. И вы никогда не будете властителями мира. – Он мысленно проверил слуг, убедившись, что никто из них не собирается подниматься на третий этаж замка герцогини Елены.

– Тогда почему ты не убил меня? – сердито посмотрела на него она.

Он взял Ювен на руки и понес в ее комнату.

– Потому что ты мне нравишься.

Адам был очень добр и мягок с ней. Он чувствовал все, что чувствовала она, знал, что ей нравится, а что причиняет боль, понимал, когда она еще не готова, когда сама идет навстречу, когда нуждается в страсти, а когда – в нежности. Он был ее единственным представлением о любовнике; умы остальных женщин, которых он брал, переполняли всевозможные образы, а в момент высшего удовольствия с их губ срывались чужие имена. У Ювен был только он. И ей никогда не будет нужен кто‑то еще.

– Ты любишь меня, – прошептала она.

– Можешь верить во что угодно, я не буду возражать, – ответил Адам.

Он не торопился. Сомнений в окончательном исходе у него не возникало. Небесный Град – не Ферма Вортинга. Здесь никто не мог воспрепятствовать ему, никто не мог потягаться с ним силой. Принимая вызов на дуэль, он заранее знал, что победит, – и побеждал до тех пор, пока не прекратились вызовы. Когда кто‑то осмеливался угрожать ему, он тут же убирал злопыхателя с дороги. Он мог обольстить кого угодно, когда же он уставал от лести, то принимался запугивать, соблазнять или в крайнем случае низвергать в пыль тех, кто решился встать у него на пути.

Вот только с Зофрил из Стипока он никак не мог совладать. Зофрил славилась своей честью и верой – она единственная из всех правителей мира ни разу не солгала. Когда она не могла открыть всю правду, она умолкала, но зато когда она говорила, слова ее острыми клинками вонзались в сердца слушателей. Ее боялись даже те властители, чья армия во много раз превосходила ее войско, потому что знали: люди Стипока искренне любят Зофрил, и она относится к ним с неменьшей любовью; они с радостью умрут за нее, как умерла бы она за свой народ. Ее нельзя было вовлечь ни в один сомнительный заговор, поэтому она не участвовала ни в чьих планах, оставаясь постоянной угрозой для всех: выступи ее армия на чей‑либо стороне, равновесие сразу бы сместилось в пользу того, кого она поддержала.