– Вы и так богаты.

– Но от этого никто не обнищал, – напомнил Амос. – Мы ни у кого ничего не украли. Мы просто открыли новые, неведомые земли и нашли спрятанное под землей золото – наш город стал еще больше процветать, и его жители только выиграли от этого. В Хаксе нет бедных людей, Вера. Ты никогда не обращала на это внимания, но я хочу сказать, что в этом наша заслуга. И каждый Божий день мы работаем на благо наших сограждан.

Вера, прищурившись, взглянула на него:

– Но вам‑то что с этого?

– На мне нет вины в смерти Джона Медника, – просто ответил Амос. – И птицы его продолжают прилетать ко мне.

– Это не причина.

– Это достаточная причина. За свою жизнь он никому не причинил вреда.

– Да, и чем все кончилось?

– Смертью. Но его смерть послужила нам уроком.

– Ага, не подпускать никого к себе.

– Нет. Не распространяться о даре направо и налево. Дядя Джон мог бы до сих пор лечить людей и никогда бы не изведал людской злобы, если бы не признался в том, что он целитель. Жители Хакса смотрят на контору Мартина и Амоса и видят процветающее дело, в котором вскоре примут участие полсотни голубоглазых ребятишек. Они не знают, что их дети доживают до седых волос только потому, что мы им помогаем, их коровы дают молоко и не болеют только из‑за нас, их браки никогда не распадаются, и люди всегда честно держат данное ими слово лишь по одной причине – в какой‑то из комнат этого дома постоянно слушают, наблюдают двое, трое, пятеро из нас. Мы охраняем этот город от боли и страданий…

Вера склонила головку и улыбнулась:

– Я поняла, кем вы себя считаете. Вы думаете, что это ВЫ дети Язона.

Амос лишь покачал головой. В отличие от этой девочки, остальные дети согласно кивали, сразу понимали все. Они не сделали ничего, чтобы заслужить свой дар – он передавался им по наследству вместе с заботой о городе.

– За всю историю этого мира, – сказал Амос, – не было места на земле счастливее города Хакса, за которым мы присматриваем. Матери больше не боятся рожать детей, потому что знают, что младенцы обязательно выживут. Родители любят и лелеют своих детей, потому что знают: эти дети не умрут в колыбели, а вырастут и станут взрослыми.

– И в то же самое время вы позволяете Сыну Язона править миром.

– Да, – согласился Амос. – Твое настойчивое желание уничтожить этого человека говорит мне, что в жилах у тебя течет скорее его кровь, нежели моя. Дитя, сегодня я должен задать тебе вопрос. Будешь ли ты хранить нашу тайну и блюсти завет? Обещаешь ли использовать дар во благо, а не в целях мести, наказания или убийства?

– А как насчет справедливости? – осведомилась Вера.

– Справедливость есть идеальное равновесие окружающих нас сил, – ответил Амос, – но только уравновешенное сердце способно быть справедливым. Обладаешь ли ты таковым?

– Я могу отличить добро от зла.

– Примешь ли ты завет?

Она могла не отвечать. Он все понял по ее реакции – она закрыла свой разум. И когда она ответила "да‑», ответ только ухудшил все.

– Ты что, думаешь, что сможешь скрыть от меня ложь? Она упорно потрясла головой:

– Сын Язона – рана в сердце мира, и я исцелю ее. Если этим я не преступлю завет, значит, я приму его.

– И снова ввергнешь мир в бесконечные войны. Вера резко поднялась:

– Весь мир охвачен болью и страданиями, а вы думаете о счастье какого‑то маленького городка. Какой толк от того, что Хакс радуется жизни, когда весь мир перевернут вверх ногами?

– Нам нужно время.