В какой-то миг он чуть не рассказал ей все, но что-то остановило его. Позже он не мог понять, что это было… только на одно мгновение он почувствовал вспышку бешеной ненависти. Он ненавидел Хейди?

Воспоминание о том, что произошло — что происходило за минуту до того, как старая цыганка вынырнула на проезжую часть, вернулось к нему с полной ясностью. Хейди прильнула к нему и левой рукой обняла за плечи… а потом, прежде чем он понял, что она собирается сделать, расстегнула ему брюки. Он почувствовал ее пальцы легкие и такие искусные, скользнувшие в щель, в ширинку его брюк.

Подростком Вилли Халлек от случая к случаю перелистывал (потеющими пальцами и со слегка выпученными глазами) те журналы, которые его одногодки называли «учебниками ласок». Иногда в этих «учебниках» какая-нибудь «жаркая детка» обхватывала своими образованными пальчиками член какого-нибудь парня. Все бы ничего, кроме отпечатка эротических снов… но вот Хейди, его жена ухватилась за его собственный, напрягшийся член. Черт возьми, она начала его теребить. Тогда Вилли удивленно посмотрел на нее и увидел игривую улыбку у нее на губах.

— Хейди, что ты?..

— Ш-ш-ш. Не говори ни слова.

Что на нее нашло? Она никогда не делала этого прежде, и Халлек мог бы поклясться, что подобное даже не приходит ей в голову. Но она это сделала, и старая цыганка выскочила…

«…Давай уж говорить только правду. Раз уж чешуйки начали ссыпаться с твоих глаз, смахни их до конца. Никакого смысла лгать самому себе; слишком поздно. Только факты, мэм».

Ну ладно. Факты так факты. Факт то, что неожиданная выходка Хейди чрезвычайно возбудила его. Наверное, потому что была неожиданной. Вилли потянулся правой рукой к жене, а она подтянула вверх свою юбку, открывая совершенно обыкновенную пару нейлоновых чулок. Эти чулки никогда не волновали его прежде, но взволновали сейчас… а может, все дело в том, как она потянула юбку. Такого она раньше тоже не делала. Факт в том, что на 85 процентов его внимание отвлеклось от управления машиной, хотя, вероятно, в девяти из десятка параллельных миров все кончилось бы благополучно. В рабочие дни улицы Фэрвью выглядели неоживленными, они откровенно засыпали. Но Вилли находился не в девяти из десятка параллельных миров, он был в одном-единственном. Факт: старая цыганка выскочила между Сурабу и «Жар-птицей»; факт: она просто вышла между двух машин, держа сетку с покупками в узловатой темной руке. Вилли даже помнил, что в той сетке была пачка стирального порошка. Цыганка не посмотрела по сторонам, это верно. И последнее: Халлек делал не более 35 миль в час. До цыганки было полторы сотни футов, когда она вышла из-за машины. Масса времени, чтобы остановиться и взять положение под контроль. Но Вилли находился на грани оглушительного оргазма, все его внимание переместилось ниже талии к руке Хейди, которая сжималась и разжималась, скользя вверх и вниз. Его реакция была безнадежно замедленной, безнадежно запоздалой, а рука Хейди сжалась в тот момент, душа его оргазм, который на одну бесконечную секунду, полную боли и жуткого неизбежного удовольствия, принес смерть цыганке.

Вот какие факты. Но, друзья и соседи, задержитесь на секундочку! Есть еще два факта, разве не так? Первое: если бы Хейди не выбрала тот день для опробования автоэротизма, Халлек, как водитель моторно-транспортного средства, оказался бы на высоте. Машина остановилась бы в пяти футах от старой цыганки, остановилась бы со скрежетом тормозов, заставивших прохожих поднять головы. Тогда Халлек закричал бы старухе: «Чего не смотришь, куда прешься?!» А она смотрела бы на него с тупым испугом и непониманием. Он с Хейди проследил бы за спешащей через улицу старухой; может, Хейди поворчала бы из-за рассыпавшихся на заднем сиденье покупок.

И все оказалось бы в порядке.