— Держу ухо у самой земли, — ответил Джинелли.

— У меня возникли дополнительные проблемы, — сказал Вилли, осторожно подбираясь слева. — Они несколько… выходят за рамки легального характера. Женщина — ты слышал о женщине?

— Да. Я все знаю. Она была цыганкой.

— Верно. Ее муж… причинил мне некоторые хлопоты…

— Как его зовут?

— Лемке, кажется. Я собирался сам заняться этим делом, но если не сумею справиться…

— Конечно, конечно. Ты мне позвонишь. Может, я смогу что-нибудь сделать, может — нет. Может, я решу, что мне не захочется. Я хочу сказать, друзья всегда друзья, а дела всегда дела. Ты меня понимаешь?

— Да, понимаю.

— Иногда друзья не мешают делам, а иногда наоборот. Я прав?

— Да.

— Этот парень пытается давить на тебя?

Вилли заколебался.

— Я бы не хотел говорить слишком много сейчас, Ричард. У этого дела слишком специфический характер. Но все же… да, он давит на меня и довольно крепко.

— Вильям, мы должны немедленно поговорить!

Озабоченность в голосе Джинелли появилась внезапно и была отчетливой. Вилли почувствовал, как слезы начали пощипывать ресницы, и резко провел ладонью по щеке.

— Я тебе признателен… очень… в самом деле. Но сначала я хочу попробовать справиться в одиночку. Я даже не знаю, чего бы я хотел от тебя.

— Если захочешь позвонить, Вильям, я всегда возьму трубку. Ладно?

— Ладно. И спасибо, — он поколебался. — Скажи мне. Ричард… ты суеверен?

— Я? Ты спрашиваешь итальянца, суеверен ли он? Меня, который вырос в семье, где вся родня молилась всем святым, о которых ты знаешь, и еще тем, о которых ты никогда не слышал, и покрывала зеркала всякий раз, когда кто-нибудь умирал, тыкала знаком от злого глаза, от всех ворон и черных кошек, которые попадались на дороге? Ты задал мне подобный вопрос?

— Да, — ответил Вилли, слегка улыбнувшись, несмотря на свои чувства. Голос Джинелли, твердый, решительный и абсолютно лишенный, юмора произнес — Я верю только в две вещи, Вильям: оружие и деньги. Вот и все, во что я верю. Можешь меня цитировать. Суеверный? Только не я, пайзан. Ты имел в виду кого-нибудь другого?..

— Хорошо, — ответил Вилли, и его улыбка стала чуть шире Это была первая настоящая улыбка, появившаяся на его лице за последний месяц. Ее было приятно видеть чертовски приятно.

В этот вечер, вскоре после того, как вернулась Хейди, позвонил Пеншли.

— Ваши цыгане заставили нас побегать, — сказал он. — У нас уже набралась куча чеков на тысячу долларов, Вилли. Не пора ли бросить?

— Сначала скажите мне, что вы узнали? — попросил Вилли. Его руки вспотели. И Пеншли начал говорить своим сухим тоном старшего чиновника.

Цыганская орда перекочевала сначала в Грино, городок в тридцати милях от Мэлфорда, потом в Атлборо, в Массачусетсе. В Атлборо один из них был арестован за нарушение спокойствия, а потом скрылся, не внеся залога.

— Произошло примерно следующее, — рассказывал Пеншли. — Один из горожан, типа забияки, потерял десять долларов, делая ставки на Колесе Удачи. Он сказал цыгану, крутившему колесо, что тут пахнет жульничеством и что он свое вернет. Через пару дней он узнал парня, когда тот выходил из магазина. Они перекинулись парой слов и подрались на стоянке автомобилей. Несколько свидетелей заявили, что драку спровоцировал местный житель, столько же подтвердило, что драку начал цыган.