Есть во мне и другая часть, та часть, которая любит тебя, Хейди, и никогда не пожелает тебе никакого вреда. Эта лучшая часть имеет свою интеллигентную, логическую сторону, и вот поэтому я уезжаю. Я должен найти того цыгана, Хейди. Я должен разыскать Тадеуша Лемке и рассказать ему, через что мне довелось пройти за последние шесть недель. Нетрудно обвинить, нетрудно жаждать возмездия. Но если взглянуть на вещи попристальней, начинаешь видеть, как каждое событие переплелось с другим событием, что иногда странные вещи случаются. Никто не хочет считать, что это так, потому что тогда мы не сможем ударить другого, чтобы облегчить собственную боль. Нам придется искать другие способы, а ни один из других способов не явится настолько же простым или настолько удовлетворяющим. Я хочу сказать ему, что не имел злобных намерений. Я хочу попросить его, чтобы он отвратил от меня проклятие… если это в его власти. Но больше всего мне хочется извиниться перед ним. За себя… за тебя… за весь Фэрвью. Теперь я знаю о цыганах намного больше, чем раньше. Можно сказать, у меня открылись глаза. Если Лемке не сможет или не захочет помочь мне, я, по крайней мере, буду знать, что сделал все, что было в моих силах. Тогда я вернусь домой и со спокойной совестью отправлюсь в клинику Гласмана, если ты все еще этого хочешь.

Я не возражаю, если ты покажешь это письмо Майклу Хьюстону или врачам в Гласмане. Я думаю, что они согласятся. То, что я делаю, может оказаться лучшей терапией. Они рассудят: если я делаю это из-за чувства собственной вины, свидание с Лемке станет достаточным искуплением. Или, решат они, вступит в действие несколько других факторов: первое, Лемке рассмеется и скажет, что за всю свою жизнь не сумел наложить ни одного проклятья. Так он разрушит весь фундамент моей мании. А может, Лемке, увидев возможность заработать, солжет и скажет, что действительно проклял меня, а потом назначит цену за какое-нибудь шарлатанское лечение — но врачи будут уверены, что шарлатанский курс лечения от шарлатанского проклятия может оказаться эффективным.

Через Кирка Пеншли я нанял детективов и установил: цыгане сейчас движутся на север. Я надеюсь выйти на их след в Мэйне. Если что-нибудь случится, я дам тебе знать как можно скорее, а пока постараюсь не беспокоить тебя. Но верь, я люблю тебя всем сердцем.

Твой Вилли.

Он положил письмо в конверт, написал на конверте «Хейди» и оставил его на кухонном столе, потом вызвал такси. На ступеньках он ждал такси, все еще надеясь, что Хейди вернется раньше, и они смогут поговорить о том, что он попытался изложить в письме.

Но лишь шлепнувшись на заднее сиденье такси, он признался, что разговор с Хейди вовсе нехорошая идея. Разговоры с Хейди — часть прошлого, часть того времени, когда он жил в мирном городке Фэрвью. Если такие разговоры и ждут его в будущем, то… Если было впереди будущее, то оно лежало за развилкой дорог. Он должен был сделать правильный выбор, прежде чем раствориться в воздухе.

Глава 17

Вес 137 фунтов

Ночью Вилли остановился в Провиденсе. Он позвонил в контору и продиктовал послание для Кирка Пеншли: не вышлет ли он все имеющиеся фотографии цыган и номера их машин в отель Шератон в Южном Портланде, Мэйн?

Поездка из Фэрвью в Провиденс — сто пятьдесят миль. Вилли был на грани изнеможения. Впервые за неделю он спал без снов. На следующее утро он обнаружил, что в ванне номера нет весов. «Слава богу! — подумал Вилли.