Вот и осталось мне Незаконченное дело.

Вот и живу.

Вдох-выдох…

— Галла!

Снова в мою пустоту врываются незваные гости.

— Галла, прости, но…

Мариза замирает нерешительно на пороге спальни. Ну, что еще? Давление мы вроде бы мерили сегодня, пульс считали. Сердце слушали. Лекцию о правильном питании и необходимости движения для моего многострадального организма — тоже.

— Эн-Ферро уехал в город, а там…

Что там? Нашествие воинственных некромантов? Атака нежити? Из залива выполз морской змей и требует девственницу себе на обед? Жаль, но я его не устрою.

— …там дети пришли.

Неожиданно. Дети? Иногда все мною перечисленное являет собой меньшую угрозу.

— А я здесь при чем?

— Они к тебе пришли, — выдает испуганно женщина.

Должна признаться, что впервые за последние полмесяца была искренне удивлена. Дети ко мне еще не приходили. Даже в виде ночных кошмаров.

Бережно вернула на полку голубую в трещинку и белый цветочек чашку. С тех пор как в гостиной обосновался суетливый отпрыск магистра Пилаг, дважды реликвия перекочевала в мою комнату. Так же как лютня. Так же как книга в потертом переплете. Так же как пара штанов и рубашек, которые я отрыла в вещах, возвращенных Мирой после стирки. А еще у меня есть его рисунки. Несколько карандашных набросков: фианский эктокар (Ил хотел, чтоб я знала, как он выглядит, но неожиданно увлекся тогда и принялся объяснять еще и принцип работы двигателя), замок Сумрака — резиденция Владетелей Т'арэ («А вот, видишь окошко, моя комната. А здесь оружейная…») и карикатура на Лайса. А еще в моем маленьком музее…

— Галла!

Ах да, дети.

Очень смелые дети, явившиеся на порог чародейского жилища. Разве не учат их родители, что нужно держаться подальше от тети-ведьмы? Пусть даже на вид она белая и пушистая. Или бледная и несчастная.

Детей было двое. Девочки-сестрички, о чем свидетельствовали одинаково вздернутые носики и медно-рыжие кудряшки. Старшей было около десяти, младшей — не больше семи.

— Тэсс чародейка! — бросились они обе ко мне, стоило лишь выйти на крыльцо.

А дело-то видно совсем плохо, подумала я, отметив зареванные глазенки и вздрагивающие подбородки. Наверное, серьезное что-то стряслось: может с родителями беда, может нечисть какая в их доме объявилась. Только отчего же они ко мне? Отчего не в Школу?

— Ну здравствуйте, — сомневаюсь, что мне удалась ободряющая улыбка, но я очень старалась. — Что у вас случилось?

Младшая из посетительниц словно дожидалась этого вопроса, чтобы разрыдаться в полный голос. Та что постарше несколько раз шмыгнула веснушчатым носом, сделала робкий шажок, сгрузила к моим ногам ветхую ивовую корзину прикрытую цветастой тряпкой и присоединилась к сестре. От этого жалобного рева заломило виски.

— Вы это… не надо…

Над корзиной витал легкий ореол смерти. Хоры драные! Хоть не моровую гниль они мне сюда приволокли?

— Что там?

Девчонки все так же ревели взахлеб, тыча в тряпку и пытаясь сквозь слезы что-то объяснить, но выходило у них из рук вон плохо. Ну и хрен с вами! Гниль, так гниль. Я предупреждающе махнула хотевшему уже подскочить ко мне Ласси и аккуратно, двумя пальцами приподняла нарывавшую содержимое корзины ткань… Это что, шутка такая? Или здесь, на Таре, принято доставлять на дом волшебницам дохлых котят?

— Что это? — прикрикнула я на ревущую мелюзгу.